Воин

Но он прекрасно осознавал, что недомыслие одного человека может повлиять на тех, кто рядом с ним. Если сейчас он ускачет прочь, чтобы позаботиться о собственных делах, Катарина может быть искалечена из-за небрежности ее стражей. Если он оставит ее, с ней может случиться, что угодно. И виноват в этом будет он, потому что не помог ей, хотя у него была такая возможность.

Такой выбор навечно ляжет камнем на его совесть.

— Я не убийца, — сердито выдохнул Мак-Аллистер.

Он — человек слова и твердых убеждений. А она — женщина, с которой сейчас жестоко обращались те самые люди, что были наняты для ее защиты.

Это было подло с их стороны, и он это знал.

Поэтому горец почти час ехал вслед за всадниками, схватившими Кэт, пока те не остановились, чтобы отдохнуть. В полном молчании Локлан спешился, оставил своего коня пастись, а сам подкрался ближе к месту стоянки тех, кого преследовал.

Здоровяк, который вез пленницу, грубо сбросил ее с лошади на землю и угрожающе произнес:

— Еще раз сбежишь, и, бог свидетель, я сломаю тебе обе ноги.

Она вызывающе вздернула подбородок:

— Ты не посмеешь!

— Попробуй и увидишь.

Кэт выпрямилась перед грубияном с таким изяществом и царственным достоинством, что это тронуло Локлана. Следовало отдать ей должное: она противостояла здоровяку с дерзкой отвагой. В сравнении с ним она выглядела миниатюрной и хрупкой и все же не убоялась его. Такая храбрость изумила горца.

Пряди длинных черных волос, выбившиеся из косы, плясали на ветру вокруг бледного лица, льнули к щекам, покрытым легким румянцем, и к девичьей шее. В темных глазах горела ярость. Воистину, Катарина была прекрасна.

Правда, только когда молчала.

Второй похититель приблизился к пленнице, чтобы скрутить ее веревкой. Кэт уклонилась от его рук и оттолкнула мужчину. Но прежде чем она успела отпрянуть, тот ударом в лицо свалил ее на землю.

Утратив самообладание, Локлан в мгновение ока преодолел расстояние, разделявшее его и обидчика Катарины, снова замахнувшегося на свою жертву. Горец схватил мужлана, заехал ему кулаком и швырнул на второго злодея, бросившегося на выручку напарнику.

Затем он повернулся к Кэт, ошарашенной его появлением и не верящей своим глазам, подхватил ее с земли и с размаха подсадил в седло стоящей рядом лошади. Сунув в руки девушки поводья, неожиданный заступник с силой шлепнул лошадь по боку, посылая ее вскачь. После этого шотландец вновь повернулся к похитителям, готовый к поединку.

Щеку Катарины терзала ужасная боль от полученной оплеухи, но она не обращала на это внимания, направляя лошадь прочь от своих тюремщиков. Все, что ей было нужно — навсегда от них избавиться. Конь стрелой летел по дороге. Кэт, пригнув голову к его шее, думала лишь о том, как сбежать, и даже не оборачивалась, пока не услышала позади приближающийся стук копыт.

Опасаясь, что это снова ее похитители, она бросила взгляд за спину и увидела Локлана, догонявшего ее на своем сером жеребце. Не говоря ни слова, он поравнялся с девушкой и, схватив поводья ее лошади, вынудил ехать медленнее.

— Что ты делаешь? — спросила она и попыталась шлепком сбросить его руку, вцепившуюся в уздечку.

Одной рукой горец пресек эту попытку, а другую положил на саднящую щеку Кэт:

— Я хотел посмотреть, какие повреждения они тебе причинили. Ты в порядке?

Это беспокойство о ней охладило пыл Катарины: девушка не привыкла, чтобы кто-то кроме Виктора или Бавела проявлял к ней такую доброту.

— А тебя это заботит? — прямо спросила она.

Глаза шотландца тут же приобрели стальной цвет и пронзили ее холодом:

— Достаточно заботит, чтобы убить того, кто это сделал. А теперь не шевелись и

позволь мне осмотреть синяк.

Его резкий тон заставил Кэт сглотнуть образовавшийся в горле комок:

— Ты его убил?

— Ну уж точно не поздравил с тем, что он такой сильный. Без сомнения, твой отец поступил бы с ним гораздо хуже, узнай он, что этот человек тебя ударил.

Это было правдой. Ударить члена королевской фамилии считалось преступлением и каралось смертной казнью. И все равно Кэт удивило, что Локлан принял случившееся с ней так близко к сердцу. Это чуть уменьшило ее ненависть к нему.

Мак-Аллистер опустил ладонь, испачканную кровью, на девичью талию:

— Что они с тобой делали?

Катарина выдернула свою руку, которую воин до сих пор удерживал, из его хватки:

— Они пытались отвезти меня туда, куда я не желала ехать.

Горец покачал головой:

— Ты всегда такая невыносимо упертая?

— Нет, я могу быть довольно милой, когда я в ударе. Но не когда кто-нибудь пытается навязать мне свою волю, не считаясь с моими чувствами. Скажи, ты был бы покорным в такой ситуации?

— Но я мужчина.

— И в чем твое преимущество? — сощурившись, спросила Кэт.

— Я рожден не для подчинения кому-то другому.

Она рассмеялась:

— Разве? Ты же говорил, что не свободен в своих поступках, потому что любой из них оказывает влияние на твой народ. Не значит ли это, что твои люди владеют тобой?

В ответ на такое умозаключение лэрд удивленно поднял бровь: эта девица за словом в карман не лезла.

— Я вовсе не это имел в виду, — попытался оправдаться он.