Воин Доброй Удачи

Стоя на стене, откуда он наблюдал за полетом дракона, Клирик сорвал с кожаного шнурка мешочек, покрытый рунами. Он задумчиво посмотрел на него, взвешивая на ладони. У Акхеймиона сердце сжалось в груди, когда он увидел, как раскачивается мешочек прямо у открытого пламени. Он понял, что поклонялся ему. Складки собрались у его горловины, затянутой шнурком. Он слегка оттопыривался по бокам, будто в нем сидела мышь. Теперь казалось абсурдным, что такой ничтожный предмет стал талисманом, фетишем, от которого зависела вся экспедиция. Мешочек с сажей.

– Нет! – закричал Акхеймион.

Но было уже слишком поздно. Клирик, склонив голову набок, словно хотел почесать ухо о плечо, перевернул мешочек кверху дном. Прах Ку’жары Синмоя высыпался серой струйкой. А ветер развеял его в воздухе.

– Не надо было! – выкрикнул старый колдун.

Темные глаза, не мигая, уставились на него.

– Я уже сделал…

– Почему? Зачем?

– Потому что я не помню побед… – И голос его дрогнул, будто он потерял нить.

Внезапный гнев исказил его лицо.

– Только предательство! – проревел он. – Горе и разрушение!

Возмущение переполнило старого Друза, ярость, которая овладевает людьми, когда абсурд достигает запредельных высот.

– Нет! – рявкнул он. – Я сохраню тебе память! Я буду твоей книгой, и ты будешь читать меня! Ты Ниль’гиккас! Последний король Обителей – величайший из Сигу!

Казалось, огонь застыл от смеха Клирика.

– Сесватха! – позвал Нелюдь. – Старый, покойный друг… Услышишь ли ты мою проповедь?

Акхеймион, не веря своим глазам, лишь стоял и смотрел с отвращением на него.

Нелюдь забормотал проклятия, и из глаз и рта его полился свет. Он шагнул со стены вверх, взбираясь по воздушной арке, которая подняла его высоко над языками пламени, волнующегося во дворе.

– Ниль’гиккас! Призови меня, умоляю! Постарайся пробудить истину, дремлющую во мне.

Пламя бушевало среди деревьев. Дым клубился вокруг Нелюдя. Волны жара прокатывались по его телу. И колдун понял, что сейчас он нападет.

Древний мастер Куйя, герой тех войн, что были еще до Бивня, готовился его убить.

– Ты думаешь, Ниль’гиккас – это то, что я потерял! – крикнул сверху Нелюдь. – И поэтому смогу это вернуть!

Акхеймион смертельно устал. Весь избитый и обожженный, но все же уцелевший, он не осмелился спорить. По крайней мере, теперь у него был опыт битвы благодаря дракону. Он чувствовал, как его переполняют заклинания и чары, звеня струнами колдовства…

Но не наносил удар.

– Ты забыл, – выкрикнул Нелюдь, – что до прихода Правителя Нелюдей меня не существовало!

Он продолжал парить на возвышающейся арке, за которой Акхеймион поворачивался, как за стрелкой компаса. Камни рушились вниз, оставляя в воздухе созвездия искр.

– Я не могу вернуть его, как невозможно восстановить девственность матери!

Акхеймион будто прирос к месту перед растущим колдовством. «Бей! – завывало что-то внутри. – Бей сейчас!»

– Я Инкариол! – выкрикнул Нелюдь. – Клирик! И тебе не выдержать моего урока!

Но вместо того чтоб напасть, старый колдун окружил себя чарами, окутал стеклянными щитами сверкающего света. Он пытался себя убедить, что после поражения в Кил-Ауджасе Клирик, возможно, не такой уж могущественный, что гниль, разъевшая его душу, притупила его колдовскую силу…

Но теперь он был в этом не уверен.

«Бей же, глупец!»

– Ты думал, что я пришел в негодность! – кричал Ниль’гиккас. – Считал, что Клирик – обломок кого-то большего! Но ты ошибался, Сесватха! Я Истина!

Правитель Нелюдей взбежал по спирали над горящими листьями и корой, над обезглавленными башнями и осыпавшимися стенами. И неподвижно завис перед монументальным остовом Турели.

– Нас много! – ревел эрратик. – Нас легион! То, что ты называешь своей душой, не больше чем путаница, немощь! Множество, которое не может сосчитать моменты, от которых она рассыпается на части, и называет себя Единой.

Глаза его вспыхнули белым. Слова сотрясали воздух, слова, от которых алая краска заливала его лицо. Звук распарывал пустое пространство, ревел в ушах. Молнии трещали меж ними, разбивая чары Акхеймиона. Старый колдун поднял руки, пытаясь остановить сверкающее буйство.

– Только если соскоблить память! – выкрикнул Клирик, и свет, льющийся из его глаз, стал меркнуть. – Тогда Бытие превратится в чистое Становление! Только когда прошлое умрет, сможем мы сбросить бремя нашей Души!

Фрактальные линии света опутали фигуру с распростертыми руками. Посыпались новые заклинания, сотрясая эфирные просторы. Вспыхнули новые лучи, с треском и свистом прорывающие защиту колдуна. Огонь пожирал деревья и кустарники. Полыхал на обломках стен. Знаменитые дворики Священной Библиотеки превратились в горящие ямы.

– Только тогда Тьма запоет свободно! – кричал Клирик.

– И все же ты ищешь воспоминаний! – выкрикнул Друз, не в силах сдерживать слезы.

– Чтобы существовать! Бытие – это не выбор!

– Но ты утверждаешь, что Бытие – обман!

– Да!

– Но это нонсенс! Безумие!

Правитель Нелюдей опять расхохотался.

– Это Становление.

Леса горели.