Воин Донбасса

— Потому они, вишь, запутались немного в двух желаниях — завалить тебя или пленить, — рассуждал далее циничный Мишка. — Завалить, видно, для простоты, требовали кровники твои. Что и попробовали изначально проделать. А когда ты везунчиком оказался и в квартире не лёг, то тут, видно, Гадилов этот свой вариант продавил, чтобы перед кураторами своими в Киеве выслужиться. Он такую команду здешнему своему связнику и спроецировал, а тот уж бандюков в соответствующем духе нагнул.

Так что когда встретишь журналюгу того лихого, не забудь в ножки поклониться: он тебе своим распоряжением жизнь сберёг. Иначе вальнули бы тебя бандюки прямо в больничке, танцев с бубнами не устраивая…

Кравченко мрачно усмехнулся. Да уж… Надо будет паренька отблагодарить за доброту. Будем надеяться, Перс не запретит дополнительных выходов помимо боевого плана…

Нет, ну это становится точно невыносимым!

Алексей выбросил себя из-за стола, в секунду скользнув от стены, у которой сидел, сразу в проход. Сделал несколько шагов к вновь разоравшейся троице скандалистов и припечатал мужичка к сиденью, придавив ладонью плечо.

— Давай, помогу его вывести, — обратился он к ополченке довольно жёстко, так, что прозвучало не предложением, а приказом. Та, которая только что демонстрировала сцену окончательного покидания помещения, но вернулась, потому что мужик вступил едва не в драку с её подружкой, — то ли не рискнула возразить офицеру… а на лице её в первое мгновение было выражено явное желание послать подальше незнакомого доброхота… то ли, напротив, решила, что такая помощь будет не лишней. Во всяком случае, она явственно расслабилась, задавила в себе матерную фразу и ответила немного невпопад, но по-уставному:

— Так точно, тарищ капитан…

Алексей приподнял притихшего мужичка за шкирман потёртой кожаной куртки, поставил его, встряхнув, на ноги, и погнал к выходу. Выпихнув же по ступенькам наверх, к остановке, где традиционно держал вахту всегдашний здешний бомж, прорычал яро:

— Ещё раз зайдёшь в кабак, без зубов оставлю, впитал?

Мужичок пролепетал что-то. Невнятное. Но не злое. Он вообще-то по виду был не злой, просто семейную проблему за него разрешала нынче водка. Так что в бутылку не полез — видно, шуганулся военного. И когда ополченка с подругой взяли его под руки, помогая отбивать коварные атаки льда, покрывавшего тротуар, Алексей испытал что-то даже вроде сожаления. В конце концов, дядька был безобиден, а спектакль скандальной семейки развлекал весь зал. Но — задолбал!

Алексей постоял, подставляя лицо зимней прохладе и отходя душою. Не жизнь, не служба в последние дни, а просто фестиваль с каруселями! Последний спокойный миг был, когда с выхода того, что 28 декабря, отходили. Ну, Новый год ещё.

Хотя нет, теперь-то он понимал, что уже тогда не та была психологическая атмосфера. На квартире у Мишки. Настя не просто так к Юрке лепилась, а демонстрацию закатывала спектакль. Ему, Алексею. А он, если быть честным, от этого чуток бесился. Хотя и контролировал себя настолько, что сам этого не понимал. Зато Ирка, чуткая душа, просекала всё более чем. И потому сама начала ластиться в негласном противостоянии двух самок человеческих. А потом фактически всё так сделала, чтобы увести своего мужчину в свою норку. Пусть физически она, норка, и была в квартире Кравченко.

А там всё и рухнуло: сама квартира, упорядоченная жизнь, прежние отношения. Даже само время — оно тоже куда-то обрушилось. И теперь всё как-то разнесено, будто тем же взрывом. Перепутано, поломано. И теперь ворочается это «всё» внизу, на земле, выпрастываясь из-под обломков и собирая себя наново…

Он вытащил телефон, набрал Иркин номер. Как ни смешно, но телефонную трубку её Лысый ему вернул. Правда, после ещё одного болезненного напоминания, но — показал, где лежит. А что? Он, Лёшка, вовсе не подряжался разбрасываться телефонами за 800 гривен в пользу каких-то недобитков 90-х годов!

Ирка ответила сразу: видно, ждала. Алексея кольнуло жало стыда — опять он забыл про неё! Нет, вчера-то звонил, даже дважды. А вот сегодня как-то с утра закрутился…

— Прости, Ирёнок, — покаянно начал он. — Вот только теперь вырвался на минутку, сразу звоню. С утра, понимаешь, в службу входил. А потом Митридат приехал, вот с ним сейчас перетираем, тоже по работе. Как ты?

Ирка отвечала тихо, но, чувствовалось, улыбалась там, на том конце эфира. У неё, дескать, всё гораздо лучше, после всего случившегося её все жалеют, вниманием окружают, лечат хорошо. Физиотерапию назначили, витамины дают…

Что это означало в разорённой войной республике, Алексей понимал очень хорошо. Видел, да и разговаривал пару раз на тему, чего стоило Сан Санычу свой госпиталь в норме держать. Да ещё лекарства собирать. Да в количествах, которые позволяли делиться ими с окрестными аптеками. Это же не патроны, не оружие, которое у укров побитых прихватить можно. Это ж логистика особая, на особые отношения завязанная.