Воин Донбасса

— Слышь, Лёш, командир, — он назвал его командиром, как прежде. — Ты это… То, что я сказал тогда, — наплевать и забыть.

Помолчал.

— Обижен я тогда был слишком. И неправ. Прости.

Кравченко не стал делать вид, что не понимает, о чём речь. Понятно: всё о том же. О Насте.

— Да никакой не вопрос, Юрка! — сказал он. — Я тебя вполне понимаю. Сам был не прав. Не удержался. И говорил ты всё правильно.

Злой смутно улыбнулся:

— Никто бы не удержался. Такая уж девушка Настя.

И без перехода:

— Я говорил с ней.

Алексей напрягся.

— Она мне сказала, что ты не сам к ней пришёл, — продолжил Семёнов. — А это Митридат тебя к ней отправил, чтобы от возможного ареста уберечь. Типа, в ППД у нас тебя вполне принять могли, под горячую-то руку. А в его с Настей квартире не посмеют. А там, она сказала, сама, мол, тебя трахнула. Имеет, мол, право как свободная женщина…

Юрка хмыкнул. Не зло. И добавил:

— И потом сказала, что сделал это потому, что любит тебя. А со мной — дескать, потому только, что я твой друг…

Тут уже хмыкнул Алексей. Да, женская логика… Непостижима в принципе…

— Да там и было-то — два разика, — неправильно, видно, поняв его усмешку, попытался успокоить его Юрка. — Я, конечно, надеялся на дальнейшее, но, знаешь…

Он помолчал.

— То есть я умом-то сам понимал, что это она на тебя запала… Ну, это я тебе говорил тогда… То есть всё как бы понимал. Но другое дело, когда она сама всё это сказала. Тут уж, как говорится, врач сказал: «В морг!».

Юрка ухмыльнулся вдруг широко и открыто.

— Знаешь, как это говорят: ежели находишься в затруднительной ситуации и не знаешь, что выбрать, остановись и подумай. Потом подними правую руку вверх, выжди пять секунд. А после этого резко брось руку вниз и скажи: «Да и хер с этим!»… Я тут за эти дни подумал, поглядел и понял: всё равно Настя — не моего уровня девушка. В смысле, так… мне с ней всё равно — без будущего. При всех её вольных замашках, она — женщина для любви. Или женщина любви В смысле…

Он затруднился сформулировать мысль точнее, но Алексей его понял. Юрка при всей своей кажущейся простоте и, так сказать, «боевикатости» был парнем с высшим образованием и с вполне организованным умом. Затруднение его объяснялось примерно теми же причинами, что и Лёшкины мучения при мыслях о Насте. Попросту говоря, она была явлением, которое простого определения не находило.

Сложного, впрочем, — тоже.

Она каждый раз оказывалась разной, Настя, а потому и для того, чтобы понять её и объяснить её поступки, надо было бы искать целый комплекс определений. И не факт, что найдёшь. И не факт, что правильно поймёшь, даже если найдёшь. Ибо могут эти определения оказаться совсем даже противоположного подчас смысла.

В общем, точным формулировкам Настя не поддавалась, но понять, что имел в виду Юрка, было можно.

— В смысле… — тот всё хватался за это выражение как за якорь. — Я же не жертвенный козлик, сам знаешь. Но ежели в смысле любви, то я сам вижу: тут вы подходите друг к другу. А я не для неё. И она — не для меня. И особенно, когда сама про то сказала…

Короче, командир, считай, что не было тех слов моих. В запальчивости сказал, виноват. Давай забудем про них, и всё открутим назад. Всё опять по-старому. И спину твою буду прикрывать, как свою. И даже сильнее… Во искупление, так сказать…

Алексей сглотнул комок в горле. Услышать такие слова от самолюбивого и, бывало, грешившего гордыней Злого такие слова — это реально хватало за сердце.

Он протянул Юрке руку, тот пожал её. Лёшка притянул его к себе и крепко обнял. Семёнов облапил его в ответ.

Тут, словно специально дождавшись конца разговора, в коридор выглянул Витька Еланчик.

— Ну, вы, там! Вы пить будете или без вас начинать?

И добавил, осклабившись с гнусной многозначительностью:

— …голубки, ити их…

На его курносой круглой рожице многозначительность, да ещё с намёком на гнусность, выглядела настолько мультяшной, что нельзя было смотреть на неё без смеха.

— Спасибо, брат, — успел сказать тихо Алексей Юрке и рявкнул грозно Еланцу: — Скройся с глаз, идолище, а то живо третьим сделаем!

* * *

Хлопоты по перетягиванию своих ребят на новое место службы заняли два дня. Естественно, что командование второй бригады упиралось. Она, почитай, в одночасье лишалась не только удачливого командира разведроты, но и лучших её бойцов. Тем более, как поведал начштаба, были мысли того же Юрку Семёнова назначить её командиром.

По мнению Алексея, да и самого Юрки, это было не совсем правдой. А точнее — практически неправдой. Этакой лёгкой местью за демарш Кравченко. А привирал начальник штаба, как сошлись во мнении разведчики, потому, что при строительстве собственных вооружённых сил республики вполне явственно обозначилась тенденция на командные посты назначать своих, выходцев из Донбасса. Пришлым из России, добровольцам, даже вполне заслуженным, путь наверх становился в известной мере не то что закрыт… но, в общем, затруднён. По крайней мере, до уровня командира батальона.