Воин Донбасса

На подвал МГБ попасть — это, по слухам, было ещё ничего. Всё же шантрапой всякой не занимаются, да и некая культура законности всё же не заслонена военной неумолимостью. Вот у казачков было, опять же по слухам, совсем хреново. Полная революционная целесообразность. Подозревали в работе на укров всех, а всех незнакомых — вдвойне. Хватали и тащили на подвал даже добровольцев, если те оказывались в казачьей зоне без знакомого казакам сопровождающего. Такие тоже бывали: проходили «ноль» самостоятельно, или связывались с жителями приграничных селений, или вон просто шарашили через поля на грузовике, вдали от пограничных КПП.

Рассказывал про такой случай один из парней в его роте, сам видел, возвращаясь после излечения через какой-то из дальних переходов. Дескать, вдруг погранцы закрыли проход, опустили шлагбаум и, по словам рассказчика, «вдумчиво засуетились». Результат суеты нарисовался уже минуты через три в образе бэтра, щедро разбрасывающего питательную донецкую землю из-под колёс и шустро углублявшегося в сопредельную темноту.

Итогом операции стал пригнанная на КПП древняя крытая «шишига» и длительные переговоры кого-то с погранцами, окончание которых боец уже не застал. По отрывочной фразе, однако, брошенной веселящимся дээнэровцем (переход был у соседей) он понял, что некие наивные ухари добровольцы посчитали, что раз степь, то её никто не охраняет, и приборчиков внимательных нет, и попёрлись внаглую. Хорошо, что рация у них была правильно настроена, на правильную волну — когда услышали приказ команде бэтра стрелять в случае продолжения грузовиком движения, остановились, обозначили себя светом и по радио.

В общем, энтузиасты просачивались, полагая, что тут всё мёдом намазано и им сейчас же дадут оружие и направят на фронт. А казачки встречали их неласково. Бросали на подвал и начинали задавать вопросы. И если некто в течение первых пятнадцати минут не успевал убедить их в своей пушистости и добронамеренности, то приходилось такому добровольцу несладко.

Нет, как рассказывал Алексею один казачок в Алчевске, куда Кравченко заехал по переданной из Брянска просьбе посмотреть на состояние бабушкиного дома и был принят там подозрительными патрульными Головного, — никаких таких пыток и жестокостей. Людишек били вдумчиво, чтобы посмотреть, кто как держать будет экзекуцию. И в зависимости от этого уже определяли дальнейший путь добровольца — на окопы на пару неделек, для дальнейшего вдумчивого наблюдения, на подвал дальше, или же — по законам военного времени, как укровского шпиона. «Но то редко совсем, — заверял казачок, заглаживавший за немудрящим столиком вину перед «правильным» Алексеем за первоначальную подозрительность. — Когда точно всё со злодеем ясно. И то иной раз просто выкидывали его между блок-постами, когда подозрения были, а доказательств — нет. Не звери, чай…».

Анне-хозяйке подобное, понятно, не грозило, но она всё равно начала преданно смотреть на Томича и развёрнуто отвечать на его вопросы.

Выяснялась с её слов интересная ситуация. Ежели прежде, «при хохлах» бизнес сдачи квартир был достаточно хорошо налажен — долю за спокойствие давали участковому (присутствующий мент пожал плечами (он-де новый, тогда не работал), кому-то ещё наверх по милицейской линии и немного — в жилконтору, чтобы те по своим каналам не устраивали подляны в самые те моменты, когда на квартире милуется парочка, — то после смены власти жилконторские остались, а вот с милиционерами пошли разные заминки. Так это сформулировала Анна. И довольно скоро на подобных ей хозяев вышли ребята, что называется, с окраин. Ну, или со спортивных клубов. Сначала рядились под ополченцев, но в конечном итоге довольно быстро обозначили свою настоящую принадлежность к бандитам. «К мафии», — как сказала Анна.

Жить всем надо, так что взаимовыгодный вариант «налогообложения» нашли быстро. И всё было хорошо, бандиты вполне исполняли свои обязательства, когда надо было регулировать разные спорные ситуации. Анну вот не обижали ни разу, да она и дела с ними не имела. Встречалась раз в неделю с одним человеком — даже не она, а муж её, — тот получал оговорённую долю, и всё. Жильцы ничего и не знали о потаёных от них сторонах квартирного бизнеса.

Но с месяц назад тот человек зада вопрос: кто, мол, живёт, в частности, у неё из постоянных. А на её трёх квартирах постоянно жил только вот он, Алексей. А когда парень узнал, что жилец из военных, то потребовал описать его и узнать фамилию.

Да, вспомнил Алексей, точно! — приходила она с каким-то якобы требованием указать данные проживающих жильцов. Дескать, власти какой-то учёт вводят, Ну, ему скрываться было не от кого, так что он фамилию назвал и со спокойным сердцем обо всём забыл. А оно вон как повернулось.

Анна как раз в это время страстно заверяла Томича, что не знала, для чего это надо было представителю «крыши», а то бы ничего ему не говорила.