Воин эпохи Смерша

Майор с досады сплюнул из-за дикости обстановки. Он понимал, что освободить ее, а тем более задержаться на станции долго не может – его ждет служебный эшелон. Он едет с одной войны на другую.

Вдруг она прощебетала:

– Коленька, я тебя вижу…

Он подбежал и стал вглядываться в одну из многочисленных пробоин, оставленных то ли пулями, то ли осколками. Он просунул в колючее и занозистое отверстие указательный палец, чтобы поздороваться. И вдруг он почувствовал, как кто-то его сначала погладил, а потом стал страстно целовать.

– Надюша, я найду тебя, обязательно найду и освобожу!..

Он с трудом выдернул из отверстия пораненный многочисленными занозами палец. Майор еще что-то теплое и приятное сказал своей супруге и вдруг, отбежав немного в сторонку, в окошке наконец увидел лицо Нади – видно, сердобольные женщины уступили ей место, чтобы она полюбовалась и попрощалась со своим Николаем.

Они оба плакали…

Раздался протяжный паровозный свисток. Вагоны с арестантами вдруг громко и раскатисто захлопали и залязгали стальными буферами во время «натяжки» состава. Потом локомотив проголосил вторым коротким гудком, легко тронулся с места и медленно потянул куцый эшелон, шипя белыми клубами пара, вырывающимися откуда-то из-под бегунков – передней пары колес, – и, сердито оглашая пристанционное пространство громкими выхлопами сизого дыма из короткой трубы, понесся вдаль, набирая скорость.

Он увозил зэков в неизвестность, увозил в страну с нарами, обилием колючей проволоки, охранниками и собаками. Николай некоторое время шел быстрым шагом за вагоном, чтобы лучше слышать голос жены, попавшей в неволю. Махал ей ладонями. Потом он побежал за вагоном, бежал до тех пор, пока не пришло понимание – соревнование в таком беге бесперспективно, как у того есенинского жеребенка, который соревновался с поездом.

Шуреповы поняли все.

Александра заплакала, а Александр, когда-то читавший и заучивавший стихи Есенина, вдруг вспомнил одно из стихотворений поэта.

Именно в момент гонки майора за поездом Шурепову внезапно пришли заученные на память слова великого российского поэта Сергея Есенина, которого они всегда почитали с Александрой и на которого в начале тридцатых годов ополчилась вся либеральная интеллигентная шушера с дремучей беспросветной ненавистью ко всему корневому, православному и патриотичному. И он прошептал для себя большой отрывок из этого произведения, касающийся увиденного:

Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?

А за ним

По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,

Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?..

Бег Коли Коваленко как было не сравнить с есенинским жеребенком?

Скоро запыхавшийся и раскрасневшийся от чувств и бега Николай оказался в своем вагоне. Взбудораженный и потерянный он грохнулся на нижнюю деревянную полку и зарыдал.

Александр обнял его своими могучими руками и стал успокаивать.

– Коля, у меня с тобой много общего…

Правда, Александр никакими больше подробностями не поделился с Николаем, а вот Александра продолжала плакать, увидев эту трагическую сцену на привокзальной площади.

«А ведь могла и я оказаться в таком положении, как Надя. После фильтрационного лагеря в Риге был прямой путь на нары арестантского вагона – скотовоза, – размазывая слезы, текущие по горячим от волнения щекам, размышляла Александра, то и дело бросая взгляды благодарности на мужа. – Сколько таких судеб поломано войной и у юношей,

и у девушек. Эта гармошка разбирательств еще долго будет растягиваться. Власть должна или насытиться такими делами, или осознать бесперспективность и тупиковость глупого преследования невиновных перед Родиной граждан, волей обстоятельств оказавшихся в Германии.

Боже мой, когда уже наступит конец всему этому кошмару?! Думается, Николай поможет своей супруге освободиться…»

А тем временем Николай Коваленко рассказал, что служил с тридцать девятого года во Львове, где его с женой и дочуркой Аннушкой застала война. Там она их и разлучила. Он долго и мило рассказывал о своей красавице жене и ненаглядной Аннушке, о боевых действиях в окружении, выходе из него и участии в партизанском отряде, пока не перешел линию фронта после ранения.

Поезд уносил офицеров и их семьи все дальше и дальше к Приморью – к берегам Тихого океана. Именно этого требовал Японский вектор от солдат, офицеров и боевой техники, чтобы как можно скорее сокрушить нацистских приспешников – японских милитаристов…

Глава четырнадцатая Японский вектор