Воин. Грозовые птицы

Со мной поехал Михаил. Кажется, Лев был не против к нему присоединиться – но снегоход троих бы точно не выдержал. Михаил и без того заметно перегрузил машину, учитывая его сложение: скорость упала, маневрировать стало тяжелее.

Визуально казалось, что «замок» находится довольно далеко. Несколько километров точно. Но доехали мы минут за пять и, когда я посмотрел назад, то обнаружил, что наш вездеход стоит подозрительно близко. Я хотел было поделиться своим наблюдением с Михаилом, но он уже успел слезть с сиденья и неожиданно проворно для человека своего сложения карабкался по «руинам».

Я заглушил двигатель и пошёл вслед за учёным.

По сравнению с предыдущим визитом это место заметно изменилось. Причём дело было не только в новой башне, которая, к тому же, оказалась выше трёх других – сама площадь «руин» вроде как расширилась. Стало больше разрушенных коридоров, галерей. Появились основания стен, соединяющих башни – причём они были довольно высокими, кое-где превышали человеческий рост.

Всё внимание Михаила захватила новая башня. Он ходил вокруг, делал какие-то измерения лазерным дальномером, ставил датчики. Я же решил пройтись по галереям.

Спрыгнув с одной из полуразрушенных стен, я двинулся вдоль коридора, соединяющего башню. Если предположить, что когда-то «руины» могли быть настоящим замком, этот коридор соединял бы башни на подземном уровне, под стенами. Возможно, даже выходил бы за их периметр – создавая тайный проход из твердыни.

Под слоем снега была твёрдая поверхность. Никаких осадочных отложений. Я чувствовал это ботинками. Опустившись на корточки, я расчистил часть коридора ладонью. Снега было совсем немного – может, сантиметров десять-пятнадцать, что само по себе удивительно. Но под ним нашлось нечто ещё более странное. Настоящая брусчатка. Вытесанные камни, плотно подогнанные один к другому.

Хмыкнув, я поднялся, и пошёл по галерее дальше. Проход упирался в полуразрушенный дверной проём, за которым виднелись ступени, ведущие куда-то вниз, под землю. Я собрался было пойти дальше, но тут услышал крик Михаила:

– Сергей! Сер-ге-ей!

– Да! Я здесь! – крикнул я в ответ и быстрым шагом пошёл обратно, к башне.

Выбравшись из галереи, я подошёл к учёному, который ждал меня с планшетом в руке. Глаза умника возбуждённо блестели.

– Думаю, нам следует вернуться к вездеходу, – сказал он, демонстрируя какие-то графики на экране планшета, – наблюдается очень странная геомагнитная активность. Посмотрите, нарастающая амплитуда и энергия. Возможно, эту активность провоцирует наше присутствие… я бы не стал рисковать.

С сожалением глянув в сторону галереи, которая так и осталась необследованной, я согласно кивнул и сказал:

– Возможно, вы правы. Рисковать сейчас не стоит.

Ехать задним ходом, точно следуя курсу, на многосекционном вездеходе вручную, наверное, было бы нереально, несмотря на камеры заднего вида. Но, к счастью, мне удалось настроить круиз-контроль на нестандартный режим работы. И в точно заданное время мы двинулись в путь.

К закату погода сильно испортилась. Пурга мела сплошной стеной. Учёные сочли это хорошим знаком: по их мнению, переход через границы Зоны с высокой вероятностью должен сопровождаться эффектами выброса энергии, которые могут проявляться и в виде атмосферных явлений.

Я смотрел на экран, где отображалась информация о спутниках Глонасс в зоне видимости. Любая регистрация контакта означала бы, что нам удалось вырваться, но таблица, как и прежде, оставалась пустой.

Время приближалось к полуночи. В конце концов, я попросил Ивана активировать ручной терминал – вдруг встроенная антенна, и правда, вышла из строя? – но нет. Ошибки не было. Мы всё ещё были внутри зоны.

За полчаса до полуночи я решил остановиться. Очевидно, попытка была неудачной, и дальше рисковать не следовало.

Как только я отключил трансмиссию, пурга вдруг прекратилась. Сквозь лобовое стекло я видел, как стена снега отступает куда-то в ночь, открывая вид на звёздное небо. А на экранах камер заднего вида было море, в пенных барашках, белеющих в свете ущербной луны. Мы остановились в каком-то десятке метров от обрывистого берега.

Вздохнув, я снова активировал трансмиссию и отъехал от обрыва метров на сто. После этого спустился вниз, где ждали учёные, и раздал снотворное.

Пробуждение на второй день вышло более лёгким. Возможно, организм начинал привыкать к снотворному. Или же я сам психологически адаптировался к экстремальным условиям и смог должным образом настроиться. Как бы то ни было, я выспался.

– Ну, что, будем пробовать вырваться морем? – спросил Лев за завтраком. В этот раз на завтрак пришли все одновременно; на меня смотрели три пары глаз.

– Конечно, будем! – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал бодро, – должно получиться, я думаю. Море – оно такое. При должном подходе может вывести куда угодно.

Иван улыбнулся и кивнул.

– Надеюсь, вы правы, – пробурчал Михаил, отхлебнув кофе, – нужно использовать все шансы. Это точно.