Воин из-за круга

– Почему завтра наступит мой день? Произойдет что-то особенное?

– Завтра ты выполнишь то, для чего Единый послал тебя в этот мир. Помнишь, я говорила тебе, что ты элькадар, избранный? Сегодня избранный встретится с избранными. Воля Единого будет выполнена.

– А что будет потом?

– Потом? – Раска улыбнулась. – А потом я приду к тебе. Ты ведь хочешь меня видеть?

– О да! Я ведь люблю тебя, Раска. Я это понял, когда мы расстались.

– Чего ты хочешь больше всего?

– Обнять тебя. Заглянуть в твои глаза. Испытать вкус твоего поцелуя.

– Обещаю тебе, что твои желания исполнятся. Но не сейчас. Слышишь, тебя зовут?

– ТРЕВОГА!

Ди Марон открыл глаза. В каморке было темно, а внизу что-то громко кричали. За окошком метались огненные сполохи. Поэт вскочил со своего ложа, натянул сапоги и бросился к окну.

По долине шел огненный вал – сотни крошечных огоньков, сотни зажженных факелов в руках воинов приближающейся армии. Вот почему в Ай-Рахе суматоха. Волахи готовятся встретить незваных гостей.

– Будет битва; пусть наши мечи сверкают, как молнии в небе! – процитировал ди Марон собственные строки, сочиненные давным-давно. – Они что же, собираются оставить меня в такой момент в этом клоповнике?

У изголовья ложа поэт отыскал огниво, разжег лампаду и снова вернулся к окну. Лаэданская армия приближалась. Вскоре стало слышно ржание лошадей. В самом Ай-Рахе стало тихо – видимо, воины Рослина уже заняли свои места, готовые оборонять крепость. Эта тишина показалась ди Марону зловещей и томительно долгой.

Он терпеливо стоял у окна и ждал. Лиловая заря сменилась розовой, потом стало совсем светло. Ди Марон наконец-то смог увидеть имперскую армию. Ему показалось, что воинов, пришедших к стенам Ай-Раха, совсем немного. Он увидел разноцветные камзолы роширских стрелков, красную форму гвардейцев, увидел всадников на флангах. Наверное, это только передовой отряд, остальная армия подтянется к крепости позже. Имперские воины гасили факелы и становились в боевые порядки на расстоянии полета стрелы от крепости. Над строем лаэданской армии уже развевались хоругви – голубая с кувшинкой, черный императорский стяг с золотым драконом и незнакомый ди Марону гонфалон с черным крестом на белом поле. Напрасно поэт пытался припомнить, чей это герб. Среди известных ему гербов лаэданских домов чести такого не было.

– Ну, что же вы встали? – прошептал поэт. – Начинайте, задери вас Харумис! Освободите меня поскорее!

Время шло. Солнечные лучи осветили снега горы Десяти дев, и тут над равниной громко и протяжно запел рог. И Ди Марон увидел в окно башни, как из боевых порядков лаэданской армии выехал воин на вороном коне, весь облаченный в белое, будто жрец Единого. Ди Марон почему-то вспомнил свой сон, белое платье Раски и поежился от неожиданного озноба. Воин поднял руку. Ди Марон наблюдал, как роширские стрелки быстро рассыпались цепью и принялись заряжать свои дальнобойные арбалеты.

Над Ай-Рахом раздался боевой клич горцев, эхом прокатившийся по долине. Поэт видел, как со стен Ай-Раха в лаэданцев полетели стрелы. В боевых порядках имперской армии упал один воин, другой – их оттащили в глубь строя. Белый воин махнул рукой, и роширцы дали сокрушительный залп. Бельты вонзались в стены с такой силой, что каменное крошево летело во все стороны.

– Так их! – Ди Марон сжал кулаки. – Еще разочек!

После второго залпа роширцев снизу послышались крики и стоны. Потом стрелы летели с обеих сторон, находя свои жертвы – залп за залпом. А белый воин продолжал оставаться перед строем, и стрелы летали над его головой – он же не замечал их, будто это были не стрелы, а безобидные птицы. Снова пропел рог, и уже красные императорские гвардейцы пришли в движение – часть их двинулась к воротам Ай-Раха. На них тут же посыпались стрелы и камни со стен. Гвардейцы остановились в замешательстве, потом продолжили движение. Часть из них двинулась по склону холма вверх, как раз в сторону башни, где находился ди Марон.

– Ага, сюда! – закричал поэт. – Я здесь!

Красные плащи остановились. Несколько человек покатились вниз, сраженные стрелами. Ди Марон увидел, что роширские арбалетчики развернули фронт в его сторону. Наверное, решил поэт, им отдали приказ прикрыть гвардейцев. Он еще успел удивиться, как же быстро и сноровисто роширцы заряжают свои арбалеты. А потом был залп. Десятки бельтов с пронзительным свистом обрушились на стену и верхушку башни, с которой волахи метали в гвардейцев камни и свинцовые ядра.

Вначале поэт не понял, что случилось. Что-то влетело в окно и толкнуло его в плечо. Он продолжал стоять у окна, но что-то было не так. Потом вдруг небо стало темнеть, закружилась голова. Ди Марон опустил взгляд и увидел торчащий из своего плеча оперенный конец влетевшего в окно шального бельта. Ноги стали непослушными; поэт попятился от окна, потом упал. Квадрат окна еще светился несколько мгновений, а потом стало темно.