Воин из-за круга

– Конечно, надул. На тысячу галарнов, самое малое. Но нам этот алмаз был ни к чему, а вот оружие было необходимо. Теперь оно у нас есть. Нас ждет слишком много испытаний впереди, чтобы думать о деньгах и о честности ремесленников. Главное, что лук хороший. Я видел, как ты тащил стрелу из мишени. Глубоко засела?

– Глубоко, ой глубоко! Едва вытащил.

– Значит, мы не зря приехали в Феннгару, – подытожил Хейдин и пошел седлать коней, оставив Ратислава восторгаться купленным оружием.

Подросток был худенький и хрупкий; он восторженными глазами наблюдал за Руменикой из-за двери сарая, и девушку это почему-то забавляло. Поэтому она и продолжала стоять у колодца, хотя пришла сюда только затем, чтобы набрать ведро воды для Габара.

– Эй, иди сюда! – позвала она.

Подросток, поняв, что его увидели, сначала спрятался дальше за дверь, но потом осмелел, вытянул шею и улыбнулся.

– Вы меня, да? – спросил он.

– Тебя, – Руменика ласково улыбнулась. – Есть хочешь?

– Ага, – мальчик вышел из-за двери. Руменика почувствовала, что сердце у нее защемило; мальчик был одет очень плохо – штаны рваные, куртка явно с чужого плеча, башмаки обмотаны веревками, чтобы не отвалилась подошва. Глаза на исхудавшем лице кажутся огромными. Руменика протянула ему руку.

– Тебя как зовут? – спросила она.

– Данлен.

– Ты здесь живешь? В этой деревне?

– Ага.

– Зачем ты за мной наблюдал?

– Потому что ты очень красивая. Я сколь живу, у нас в деревне таких красивых тетенек и не видал ни разу. Ты, наверное, принцесса из сказки, да?

– Нет, Данлен, я не принцесса. Я простая девушка. А родители твои кто?

– Они мертвецы.

– То есть как? – похолодела Руменика.

– Так и есть, – парень шмыгнул носом, рукавом вытер сопли. – Померли они прошлой осенью прям под Праздник Равноденствия. Болели шибко. Я тоже болел, но поправился.

– Так ты сирота?

– Ага.

– А где живешь?

– У дяди с тетей живу. – Паренек помолчал. – Они вообще-то хорошие, только жадные малость. Не любят, когда я есть прошу. Как начну есть просить, дядька сразу кричит и ногами топает. А тетка всегда сидит за столом насупротив меня и смотрит, как я ем. Заставляет меня, чтобы я тарелку дочиста вылизывал.

– А кормят тебя хорошо? – нахмурилась Руменика.

– А это когда как, – простодушно сказал подросток. – Коли работы много, то похлебку с хлебом дают, иной раз и мяса в миску покладут кусочек махонький. А коли работы нет, то просто хлеба дают, кашу из овса или еще чего.

– А здесь ты что делаешь?

– А мне хозяинова жена, тетя Габия, маленько поесть дает. Чего есть у нее, то и даст. Когда хлеб, когда суп, когда яблоко или персик. Только дяде с тетей моим не говорите, а то они потом меня бранить будут, что я их перед людями позорю! Не скажете, тетенька?

– Не скажу, Данлен. Пойдем со мной.

Хозяин нисколько не удивился тому, что Руменика заказала для мальчика обед – он сам очень хорошо знал Данлена. Руменика сидела и, подперев щеку рукой, наблюдала, как Данлен уписывает овощное рагу, яичницу и белый хлеб. Ей внезапно пришла в голову мысль, что этот настрадавшийся худенький мальчик немногим младше ее, самое большее года на четыре. И он зовет ее тетенькой. Потому что она хорошо одета и лицо ее не обезображено голодом и лишениями, хотя еще несколько месяцев назад ее жизнь была похожа на жизнь этого мальчика. Правильно сказал тот жрец, Гармен ди Браст – Единый в самом деле ее за что-то любит. За что? Чем она лучше этого бедного ребенка? За что Единый подарил ей такое высокое рождение и таких преданных и бесстрашных друзей – Акуна, Хейдина, Ратислава? Появление Липки прервало ее размышления.

Увидев еще одну знатную даму, Данлен вскочил с лавки и поклонился. Но Руменика велела ему сесть и продолжать обед. Липка выглядела встревоженной, и Руменика понимала, почему.

– Они скоро будут, – сказала она. – От Феннгары путь неблизкий, хозяин так и сказал мне – приедут к вечеру. А солнце еще высоко.

– Меня другое томит, – ответила Липка. – Как бы ни поехали они эту зверюгу добывать, от нас отделавшись. Вчера, когда Хейдин хозяина слушал, глаза у него так и горели!

– Интересный он, Хейдин твой, – сказала с улыбкой лаэданка. – Иногда смотрю на него, слушаю, и кажется, что он мне как отец. А порой он будто мой ровесник. Не чувствую никакой разницы в возрасте. А держится он как! Будто знатный вельможа, хотя, как я знаю, он всего лишь ортландский наемник. Вы с ним ладите?

– Жизни без него не мыслю, – произнесла Липка, и глаза ее просветлели. – Пока была в девках, о любви как-то не думалось. Верила – придет день, обниму своего суженого, счастье с ним найду. Представляла его по-своему – молодцом, юным да ладным. Да и саму любовь как-то не так представляла. А появился Хейдин, так я голову и потеряла. Судьба он моя. Другого вовек у меня не будет, твердо знаю. И без него жить не смогу.

– Хорошо, когда есть такая любовь, – вздохнула Руменика. – Сразу у жизни появляется хоть какой-то смысл. Он у тебя первый?

– Первый. И последний.

– Помоги вам Единый!

– А почему ты спросила, первый ли он у меня был? – покраснев, спросила Липка.