Воин любви. История любви и прощения

У Аманды длинные ноги, и она легко, красиво и уверенно движется по жизни. Я не такая, поэтому придумала для себя мир с булимией – и живу в нем. Если создать картину моего жизненного пути, вы увидите наши с сестрой следы, идущие рядом. Но в один день я уселась на песок и отказалась идти дальше. По следам Аманды можно прочитать, что она годами стояла рядом, не понимая, почему я боюсь идти. Она не понимала, почему мы были вместе, а на следующий день каждая стала сама по себе.

* * *

Мне тринадцать. Я сижу на переднем сиденье отцовского грузовика. Он смотрит на дорогу и говорит, что они с мамой нашли в моей комнате несколько мисок. Каждый вечер я беру с собой в постель две миски – одну с едой, другую для рвоты. Миски я оставляю под кроватью, и запах постоянно напоминает всем, что мне не стало лучше. Родители приходят в отчаяние. Они отправляют меня к психологам, пичкают лекарствами, уговаривают – но ничего не помогает. Мое сиденье отодвинуто дальше, чем у отца, и я особенно остро чувствую себя огромной и толстой. Я больше, чем отец, и это ужасно. У меня курчавые рыжие волосы, у меня плохая кожа – настолько плохая, что мне даже больно. Я пыталась прикрыть недостатки макияжем, и теперь коричневатая жидкость стекает по моей шее. Мне стыдно, что отцу приходится возить меня, как какую-то вещь. Я хочу стать маленькой, чтобы обо мне заботились. Но я не маленькая. Я большая и толстая. Я тяжеловесная. Я чувствую, что занимать столько места в этом грузовике, в этом мире, просто неприлично и невежливо.

– Мы любим тебя, Гленнон, – произносит отец.

Его слова меня смущают, потому что просто не могут быть правдой. Я поворачиваюсь к нему и говорю:

– Я знаю, что ты врешь. Разве можно любить это лицо? Посмотри на меня.

Я буквально вижу, как эти слова вылетают из моего рта, и тут же думаю: «Гленнон, ты ведешь себя отвратительно. Как можно так говорить?» Я уже не понимаю, какой голос принадлежит мне – голос чувств или голос, осуждающий эти чувства? Я не понимаю, что реально, а что нет. Я просто знаю, что некрасива, и каждый, кто говорит, что любит меня, делает это лишь из жалости. Мои слова шокируют отца. Он останавливает грузовик и поворачивается ко мне. Не помню, что он говорит.

Среднюю школу я преодолевала так, как кит преодолевал бы марафон: медленно, болезненно, с огромными усилиями и страданиями. Но в то лето, что отделило среднюю школу от старших классов, моя кожа немного очистилась. Я нашла одежду, скрывающую мои неприятные округлости. Тем летом на меня снизошло озарение: может быть, стоит поучиться у рыбок, чтобы притвориться одной из них. Может быть, красивые девочки примут меня, если я буду носить правильную одежду, больше улыбаться, понимать намеки лидеров, не проявлять милосердия и не показывать уязвимости? Может быть, если я притворюсь уверенной в себе и классной, мне поверят? Поэтому каждое утро перед тем, как пойти в школу, я твержу себе: «Затаи дыхание, пока не вернешься домой». Я расправляю плечи, улыбаюсь и выхожу в холл как истинный супергерой. Всем кажется, что я наконец-то обрела себя. Конечно же, этого не произошло.

Я нашла себе представителя – девушку жесткую и сильную настолько, чтобы выжить в старших классах. Я отправляю этого представителя вместо себя, и мне самой никто не может причинить вред. Она уверена в себе, а я нашла для себя выход. Весь день в школе я не дышу, а вернувшись домой, расслабляюсь: сначала объедаюсь, потом бегу в туалет. Отличный ритм. Я становлюсь популярной среди девочек. Они чувствуют, я знаю нечто такое, что не известно им. Со временем я начинаю замечать, что мальчики обращают на меня внимание. Проходя мимо, я своим поведением словно говорю им: «Теперь я могу играть в ваши игры». А потом усаживаюсь возле шахматной доски и жду, когда мной начнут играть. И как это всегда бывает с пешками, меня съедают.

* * *