Воин любви. История любви и прощения

На следующее утро Крейг берет девочек, чтобы позавтракать где-нибудь вместе. Мы с Чейзом отправляемся в местный зоопарк. Мы стоим перед клеткой льва. Огромный, величественный кот ходит взад и вперед. Мышцы перекатываются под шелковистой шкурой. От нас его отделяет всего несколько дюймов. Лев останавливается и смотрит прямо на нас. Мы с Чейзом смотрим на него, замерев в почтительном молчании. Потом Чейз шепчет:

– Какой же он красивый!

– Да, он очень красивый, – шепотом отвечаю я. – Не странно ли, что мы можем просто стоять здесь и любоваться им, не испытывая страха?

– Он же за железной решеткой, – улыбается Чейз.

Я берусь за железный стержень и вспоминаю, как лежала на полу в ванной, а потом съеживалась на краю собственной постели. Я вспоминаю, как нарастали во мне страх и гнев, как исчезали последние клочки нежности к Крейгу. Я снова была напугана и зла, и это произошло потому, что я потеряла свою решетку. Жизнь врозь давала мне ощущение безопасности. Но теперь моя постель снова стала его постелью. Решетка исчезла, и очень трудно разглядеть красоту льва или мужчины, когда боишься быть растерзанной.

Две недели я пытаюсь построить собственную решетку с помощью дополнительной одежды, поворачивания спиной, холодного выражения лица и нахмуренных бровей. Я чувствую, что мне нужно защититься с помощью отстраненности и холодности, чтобы Крейг постоянно помнил о моей боли. Но мне не удается часто демонстрировать свой гнев из-за детей. Им нужна нормальная домашняя обстановка и надежда. Поэтому однажды вечером я отзываю Крейга в сторону и говорю:

– Если увидишь, что я улыбаюсь, не думай, что я все забыла. Не воспринимай это как признак слабости. Не считай, что я счастлива. Не надейся на прощение. Я никогда этого не забуду. А улыбаюсь я только ради детей. Мое поведение никоим образом не отражает того, что происходит у меня внутри. В моей душе такой гнев, какого я не испытывала никогда в жизни. Но я буду притворяться, потому что это единственный оставшийся мне выход. Ты забрал у меня право быть честной – честной в выражении лица, в тоне голоса, в самом моем существовании. Когда ты ушел, я, по крайней мере, была честной. Теперь же я снова актриса. Ты предал меня – это было ужасно. Но теперь ты еще и заставляешь меня предавать саму себя.

И я действительно предаю себя. Две недели я улыбаюсь. Я притворяюсь. Я впускаю представительницу в свой брак. Я похлопываю Крейга по плечу, когда дети смотрят на нас. Я наливаю ему кофе по утрам, а вечером за ужином смеюсь над его шутками. В глубине души я чувствую себя точно так же, как в первую брачную ночь. Я одинока. Напугана. Я никогда не смогу почувствовать себя в безопасности рядом с этим мужчиной. Смогу ли я притворяться так вечно?

* * *

Воскресным июньским утром я выхожу на кухню и вижу, что Крейг готовит завтрак. Дети что-то весело напевают, а Крейг печет блинчики. В окно светит солнце, на кухне звучит музыка. Идиллическая картина идеальной семьи. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я замираю в дверях и смотрю на них, пока Крейг меня не замечает.

– Мама! – восклицает он. – Иди к нам!

Дети с радостными улыбками поворачиваются ко мне, и я понимаю, что мне необходимо включиться в игру и исполнить свою роль счастливой жены и матери. Сейчас я обниму Крейга и мысленно скажу ему: «Давай начнем все сначала. Давай просто забудем. Давай снова станем мистером и миссис Мелтон. Я приму свою роль жены и матери, и все вы снова будете счастливы». Я хочу сделать это для них. Я хочу снова быть с ними – хочу больше всего на свете. Мой разум понимает, что включиться в эту картину будет самым разумным и практичным решением. Сердце мое страстно желает быть согретым и любимым. Мне хочется снова войти в эту семью.

Но тихий внутренний голос не позволяет мне. Он твердит, что если я вернусь сейчас, то отвергну дар этого кризиса. Кризис. Сито. Это приглашение избавиться от всего, чтобы сохранить то, что никогда нельзя будет отнять. Эта боль – возможность открыть, кто я есть на самом деле. Одиннадцать лет назад, сжимая в руке тест на беременность, я огляделась вокруг и решила, что взрослая жизнь требует от нас принятия определенных ролей. Взрослыми становятся, поэтому я тоже стала. Я стала женой, потом матерью, потом прихожанкой, потом деловой женщиной. Я исполняла эти роли, но ждала того дня, когда смогу перестать притворяться взрослой, потому что наконец взрослой стану. Но этот день так и не наступил. Роли висли на мне, словно костюмы.