Воин мрака

– Это хорошо, – кивнул Олег.  – Тогда самое время укладываться спать. Вы приютите меня на эту ночь?

– Наша яранга – твоя яранга, могучий Самсайока! – без колебаний ответил охотник.  – Наша постель – твоя постель! Вущта, неси копченую рыбу из серой корзины. Теперь наших припасов хватит на две зимы! Нам больше незачем голодать. Пусть будет пир!

Пир означал, что хозяева и гость съели по крупному лещу, отогретому у костра, запили их горячим отваром из трав и сушеных ягод, после чего быстро сомлели от сытости и стали укладываться спать.

– Ты гость, Самсайока, мы положим тебя посередине! – охотник снял малицу, нижний керкер. – Я к стене лягу, Вущта с краю, а ты и Альва посередине, там теплее.

Оставшись голым, мужчина покрутился у костра, потом бодро полез под большой меховой полог, лежащий прямо на полу напротив входа. Женщина тоже без малейшего стеснения бросила на край полога кухлянку, керкер – оказавшись фигуристой красоткой с округлыми бедрами и заметной высокой грудью, провела ладонью по лицу и…

– Вущта! – охнул от неожиданности Олег.  – Что у тебя с лицом?

– Что? – не поняла вопроса курносая и серобровая щекастая красотка, кинув вслед за одеждой на полог маску из рысьей шкуры.

– Шаман говорил, когда вы взрослеете, у вас на лице вырастает шерсть… – недоуменно пробормотал ведун.  – Почему?

– Он думал, ты злой дух, Самсайока, – весело рассмеялась Вущта.  – И обманул, чтобы ты не воровал наших женщин, как светлые воины. Уже очень давно мы прячем от них свои лица. Они думают, мы страшные, уродливые лицом и телом, и потому никогда не забирают к себе и не позорят в стойбищах. Но ты другой, быть с тобой в радость! Я нравлюсь тебе, темный Самсайока?

– Я дух нижнего мира, Вущта, и только смерть может быть моей женщиной, – покачал головой Середин.  – С краю лягу я, я умею спать только рядом с мечом.

– А я рядом с тобой, темный дух! – объявила девочка.  – Со мною тебе будет тепло!

Можно сколько угодно удивляться странным нравам жителей холодных краев, но когда одежда шьется только из меха, приходится выбирать: или ты спишь голым, или в шубе и сапогах. Когда рядом с погасшим очагом в доме становится так же холодно, как на улице, а на улице плевок не долетает до земли, превращаясь во льдинку, то либо ты спишь под общим одеялом со всеми, кто есть в доме, или к утру льдинкой становишься сам.

Впрочем, даже под общим меховым пологом и на мягкой подстилке из нескольких шкур, с девочкой, уткнувшейся носом между лопаток и горячо дышащей сквозь ткань рубахи, Олег все равно проснулся от холода. Огонь в очаге, конечно же, давно погас, а через клапан для дыма медленно падали на постель крупные ленивые снежинки, подсвеченные мертвенным лунным светом.

Хозяева, разумеется, посапывали в две дырочки, несмотря на колотун, словно так и надо.

Ведун вылез из-под полога, развел огонь, благо дров девочка наносила с запасом, искать не пришлось. Когда пламя разгорелось, согрел возле него кольчугу, натянул ее поверх поддоспешника, сверху застегнул налатник, на него накинул плащ Карачуна и, все более и более напоминая колобок, влез в малицу. Вышел из яранги, скользнул в отброшенную луной тень сосны – и помчался по ней к лесу. Свернул на реку, скользнул вдоль берега и тут же отправился назад.

Плащ, даже спрятанный под верхнюю одежду, действовал так же хорошо, как и наброшенный сверху. Магия повелителя мрака не обманывала глаз людей и животных. Она меняла своего владельца. Ведун об этом догадывался – но проверить не мешало.

Олег скользнул под закрытый полог на входе яранги, пролетел вокруг и нырнул во внутреннюю загородку. Как оказалось, хозяева уже встали, и охотник недовольно отчитывал жену:

– Ты его даже не поцеловала! Вот наш гость и обиделся!

– Он не обиделся, – сказал Середин, подставляясь свету костра.  – Просто он другой. Ты мне нравишься, потомок храброго воина Ханторума, и потому в путь к горе великанов я отправлюсь вместе с тобой. Но ты не будешь меня видеть, охотник. Я появлюсь из нижнего мира, когда настанет час великой битвы…

С рассветом восемнадцать охотников из рода росомахи отправились в ратный поход. Восемнадцать мужчин, из которых пятеро были просто подросшими детьми, еще не достойными думать о браке, еще столько же едва дотягивали до двадцати лет, трое выглядели стариками и только четверых можно было назвать крепкими воинами. Восемнадцатым был шаман, из оружия имевший только нож, било и бубен.

Зато голову шамана украшал медвежий череп. Не шлем, конечно, – но хоть что-то. Остальные обходились шапками и малицами. Из своего оружия охотники взяли копья с каменными наконечниками, гарпуны с костяными и топоры. Лучников не нашлось ни одного. Да и что проку в бою от простого охотничьего лука, стрела которого дальше полусотни шагов даже налатник не пробивает? Хитрых составных лесные охотники делать не умели, а простой деревянный для убийства людей откровенно слаб…