Воин под Андреевским флагом

Г.А. Потемкин – Екатерине II

11 сентября

Матушка Всемилостивейшая Государыня… В Очакове, по несчастью, много запасено всего.

Я ездил на сих днях реко[г]носировать крепость к воде и нашел больше ее укрепленную, нежели чаял.

Севастопольский флот весь вошел в гавань, и фрегат «Покров Богородицы» к ним пришел. Только греки крейсируют, не потерпели они…

…прикажу и Войновичу итить и соединенно, призвав Бога в помощь, атаковать флот Турецкий. Лишь бы он не ушел. Они все морские силы, узнав, что мы заняты на севере, ведут в Черное море. Естли бы были пушки, страшный бы флот устроил я на весну. Пушек недостаточно, да на наличные по калибру нету. Я беру во всем Государстве. Надобно, матушка Государыня, вперед иметь сего достаточный запас, а то и порохом скудны…

18-го числа Екатерина отвечала: «Продолжение осады Очаковской усматриваю из Ваших писем. Также, что Турки упорно сидят и не сдаются. Слава Богу, что Войнович высидел эк(в)иноксию в гавани».

Г.А. Потемкин – Екатерине II

29 сентября. Под Очаковом

Матушка Всемилостивейшая Государыня…

Флоту Севастопольскому приказал я выступить. Из рапортов Г[рафа] Войновича, здесь подносимых, изволите усмотреть состояние фрегатов, построенных от Адмиралтейства, и умножение больных. Я уже дал ему повеление выпустить греков крейсировать к Тендру и оказаться флоту неприятельскому, что и зделалось третьего дни. Капитан-паша, узнав о приближении наших судов, со всем своим удалился в море. Бог нам всегда помогал, может и тут Его милость будет, на что я больше всего надеюсь.

Севастопольская эскадра, продержавшись у острова Тендра до 17 ноября, ввиду наступившей штормовой погоды пошла обратно в Севастополь. И тут случилось досадное происшествие. Из-за противных ветров фрегат «Апостол Андрей» отстал от эскадры, не смог войти в бухту, был унесен в море и более недели не мог войти в гавань. Как писал командующий Войнович, «корабль «Андрей» столь много дней лениво плавая и не достигая своей гавани, терпения моего не доставало, и сам к нему отправился и благополучно сегодняшнего числа ввел восвояси». Капитана Н.И. Баскакова, участвовавшего в Персидской экспедиции и в сражении у Фидониси, контр-адмирал Войнович за неумелое командование отстранил от должности.

30 ноября в Лимане вмерзший в лед фрегат «Василий Великий» был сорван дрейфующим льдом с якоря и вынесен на мель у Кинбурнской косы. Льдом пробило борт, и фрегат затонул. Оказался запертым льдами и корабль «Св. Владимир».

К концу года положение наших войск под Очаковом становилось все более отчаянным. Мокрая холодная осень сменилась лютой зимой, которая на долгое время осталась в памяти народной под названием Очаковской. Солдаты коченели в своих землянках, терпя страшную нужду в самом необходимом. Свирепствовали болезни. В Петербурге ходили слухи, что третья часть войска Потемкина сделалась жертвою болезней, рассказывали, будто смертность доходила до того, что от одной стужи убывало до 30–40 человек в день.

Генерал-поручик В.В. Энгельгардт свидетельствовал: «Взятие Очакова стоило очень дорого; потеря людей была чрезвычайно значительна не убитыми, но от продолжительной кампании; зима изнурила до того, что едва четвертая часть осталась от многочисленной армии, а кавалерия потеряла почти всех лошадей».

Князь Репнин, видя такое неустройство и небрежение, усовестил Потемкина, написал ему письмо в твердых выражениях, где, между прочим, говорится, что за такое нерадение он будет отвечать Богу, Государыне и Отечеству.

5 декабря дежурный генерал объявил князю, что на другой день нет более ни одного куска топлива; обер-провиантмейстер со своей стороны прибавил, что хлеба не хватит даже на один день.