Воин тумана

Тут как раз вернулась Ио и принесла назад чашу, наполовину пустую.

– А хлеба он не хочет совсем, – сказала она. – Я поговорила с его рабами и отдала хлеб им. Они сказали, что и из их рук он тоже есть отказывался, но все же выпил немного бульона.

Женщина по имени Эврикл вздрогнула.

– Раз ты не возражаешь и даже хочешь, чтобы тайна твоя была раскрыта, то как же теперь называть тебя? – спросил я. – А почему бы не Дракайной, как предложил однажды ты сам? Дракайна из Милета. А ты, между прочим, уже слышала о последнем сражении? И о том, как поступили жители Милета?

– Нет, о Милете я ничего не слышал. Разве их всех не сослали в центральные области пасти коз? Так нам сказал регент.

– О нет! Сослали только нескольких граждан из знатных семей. И вовсе не коз пасти, а в Сузы, в качестве заложников. Но едва жители моего прекрасного города услышали о Микале, они снова восстали против варваров и перебили весь гарнизон.

– Будучи сам варваром, я не уверен, что это так уж замечательно.

– Я тоже, – согласилась Дракайна. – Однако случившееся ставит меня в двусмысленное положение, не правда ли? И мне это даже нравится. – Она встала и вернула Ио гребень.

– Теперь твоя очередь – задавай свой вопрос!

– Оставлю его на потом. Возможно, спрошу чуть позже.

Когда она удалилась в палатку Пасикрата, Ио взяла свой гребень и с отвращением сказала:

– Ну вот, теперь придется его вымыть!

Глава 29 ЛАКОНИКА

Страна, где правят спартанцы, вся покрыта неприветливыми горами, среди которых раскинулись обширные плодородные равнины. За нашими спинами простираются холмы "медвежьей страны", Аркадии[136], где мы останавливались прошлой ночью и Басий все время будил меня своими стонами.

Ио говорит, что третьего дня мы разбивали лагерь близ Коринфа, и она спрятала мой свиток на себе, как и тогда, когда нас там взяли в плен, потому что боялась, что его у меня отнимут. Она говорит также, что воины, которые родом из Коринфа, покинули наше войско, едва мы подошли к нему.

Этим утром, пока мы еще находились в Аркадии, я никак не мог понять, почему эту страну называют "страной молчаливых", Лаконикой? Когда мы устроили привал близ первой же деревни, я зашел в один из домов, желая спросить об этом местных жителей.

В доме никого не оказалось – видимо, все работали в поле. Басий, которому поручено присматривать за мной, слишком болен, а Пасикрат, незаметно следивший за мной все это время, сейчас убежал вперед с каким-то поручением, так что я один ходил из дома в дом, не решаясь войти в низкие двери и кашляя от едкого дыма очагов. Один раз я обнаружил над очагом кипящий горшок, другой – недоеденный ячменный пирог на столе, но ни мужчин, ни женщин, ни детей в домах не было, и в итоге я пришел к выводу, что они каким-то таинственным образом исчезли, если только это не духи мертвых, которых спартанцы колдовским способом заставили на них работать.

Ведь духи невидимы простым смертным.

Пятый дом, в который я зашел, оказался кузней. В горне все еще пылал огонь, а в клещах остался наполовину выкованный сверкающий заступ. Я догадался, что кузнец должен быть неподалеку, и действительно обнаружил его: он сидел на корточках под верстаком, спрятавшись за собственным кожаным фартуком, который нарочито небрежно бросил на край верстака. Я вытащил его оттуда и поставил на ноги. Седеющая голова кузнеца доставала мне лишь до плеча, однако он был столь же силен и мускулист, как и все, кто занимается этим ремеслом.

Он без конца бормотал извинения и твердил, что ни в коем случае не хотел оскорбить меня, а просто испугался при виде чужака. Я пообещал не причинять ему зла и пояснил, что всего лишь интересуюсь обычаями этой страны.

При этих словах он еще больше перепугался, лицо его стало пепельным, он притворялся, что плохо слышит, а когда я рассердился и накричал на него, начал говорить на каком-то совершенно непонятном языке, делая вид, что и мою речь тоже совсем не понимает. Пришлось вытащить Фалькату и приставить клинок ему к горлу, но тут он ловко перехватил мою руку и так вывернул запястье, что я громко вскрикнул. Свободной рукой кузнец схватил свой молот, и я уже видел перед собой лик Смерти, ее оскаленный в мерзкой улыбке рот, когда Смерть вдруг исчезла, и вместо нее вновь возникло лицо кузнеца, только еще больше побледневшее. Он судорожно хватал воздух открытым ртом, глаза у него закатились под лоб, меч выпал из руки и с глухим стуком ударился о земляной пол – хотя мне этот звук показался странно громким, похожим на удар колокола, что будит войско по утрам.

Я отпустил кузнеца, он пошатнулся, но не упал, и я заметил, что из спины у него торчит дротик. Потом он все-таки рухнул навзничь, и наконечник дротика на два пальца вышел у него из груди; наконечник был кованый и поблескивал при свете горевшего в горне огня. Кузнец перевернулся на бок и затих.

В дверях стоял один из рабов Спарты; в руках у него был второй дротик.

– Спасибо, – сказал я ему. – Ты мне спас жизнь.

Поставив ногу на мертвое тело, он опустил оружие и вытер лоб кожаным фартуком кузнеца.