Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)

Вако обиженно нахохлился. Княжеской милостью, судя по всему, он очень дорожил. А то ж! Осерчает Кирилл – и полетят головы. А первой – его, Вако, голова. Даже если и не так, то посадником ему не бывать уж точно. И заступа близкого друга – Квохара – не поможет.

– А в ополчение мы ещё с восемь десятков людей снарядим, – тут же сменил Вако тему, возвращаясь зачем-то к недавнему разговору. – А то и больше. Ты не сумневайся, воевода. Только… разве наши дела так плохи? Что войско пополнять надо.

– Плохи-не плохи, а князь приказал – значит, выполняйте без лишних вопросов, – скривился Хальвдан, чуя грядущие препирательства. – Это вам не во вред делается.

Вако только руками на него замахал. Дескать, я всё понимаю – надо, так надо.

– Просто не хотелось бы совсем без мужиков остаться. Зима на носу, да и работы у нас тут всегда хватает. Рудники много труда требуют. К тому же вельды от нас не так и далеко. Что тут… Три? Четыре дня пути? Не лучше было бы у нас ополчение собирать?

Оно, может, и правильно. Да только ещё до того, как в стену Лерги было заложено первое бревно, местом сбора ополчений на случай похода была назначена Елога. А там уж сколько лет жил тысяцкий Добран, которому и Кирилл, и воеводы доверяли больше, чем кому-либо ещё. Не найти в окрестностях воина опытнее и сильнее его.

– Вы, главное, людей соберите, а там вольётесь в ополчение по дороге до Ярова дора. Добран к вам ещё наведается. А пока он живёт в Елоге, ополчение будет собираться там.

– Что ж поделать… – быстро смирился посадник. – Добрана к нам не заманишь.

Да и не удивительно. Чего тут, в Лерге, делать, кроме как смотреть на рабов и их надсмотрщиков? Здесь даже сама земля будто противилась творящейся на ней несправедливости. Леса отступали на север: что вырубили, а что чахло само по какой-то неведомой причине. Сосновый и берёзовый молодняк, бушующий во все стороны в любом другом месте, окрест Лерги приживаться не хотел. Даже ели и осины, что повсюду у немеров и остальных племён княжества считались деревьями злыми, не хотели их заменять. А отъедь на несколько десятков вёрст – и вот тебе чаща, сам босоркун ногу сломит. Пустоши вокруг города заросли вереском, изничтожающим любую другую траву. Местные каждую весну пытались засеивать поля, но земля тут была серая, как дорожная пыль, и каменистая – урожая не больно-то соберёшь. Говорят, когда-то здесь пролегал пологий отрог Гребня, но по прошествии сотен лет совсем зарос и просел. Теперь сизая полоса гор виднелась только на юге. Кажется – близко – а попробуй доедь.

– Ладно, Вако, – Хальвдан неспешно встал, одёрнул рубаху. – Объедать вас наши воины больше не будут. В обратный путь обоз отправится завтра. Нечего тут у вас стоять – нам ещё зимовать и войско снаряжать. Я возьму к древнерам тех кметей, которые приехали со мной из Кирията и пятерых – из твоей дружины. И снаряди ещё десяток людей для сопровождения обоза. Пусть едут трактом – нечего тропами плутать. Вон до чего довело…

Вако покивал, соглашаясь, но спросил тихо:

– Сейчас, когда такое случилось, не опасно тебе к древнерам ехать, воевода? К тому ж через лес, а не по большаку.

– Может, и опасно, да деваться некуда, – Хальвдан пожал плечами. – Время не терпит. Ты только скажи, короткий путь до древнеров всё тот же?

– Нет, ту тропу затопило ещё весной. Болото разрастается после каждой зимы, даже летом не пересыхает. Мы мост справили там, где Рычуха вливается в Нейру. Мои люди покажут.

– Я на твоих людей очень надеюсь, – предупреждающе прищурился Хальвдан.

Вако поднялся из-за стола навстречу и протянул ему руку для прощания. Тот пожал его запястье и, кивнув кметям, которые тут же зашевелились, будто сбросили оцепенение – вышел из покоев посадника.

В сторону Излома выехали ранним утром, только свет солнца тронул затянутый облаками окоём. Кмети, беспрестанно зевая и плотнее кутаясь в плащи, молча ехали за Хальвданом. Даже здесь, в южных землях, зима подступала уже к самому порогу. То и дело с неба принимался сыпать мелкий снег, и тогда всё вокруг тонуло в белёсой пелене. Терялись в ней огромные валуны, тут и там торчащие из земли да поросшие серым лишайником. И уж тем паче становилось не видно далёкой гранитной гряды, что ещё высилась за спиной, отдаляясь.

Жеребец Хальвдана Расенд[1] прикрывал глаза от снега, но продолжал нести всадника вперед лёгкой рысью, ничуть не сбавляя шага. Управлять им приходилось с осторожностью. В густом вересковнике сложно заметить острые камни, а на них конь запросто мог подвернуть ногу. Скорей бы закончилось это проклятое всеми Богами место. Там, где положено быть чернозёмным полям и до осени снимать два урожая – только степь, в которой и скот толком-то не выпасешь. Пастбища с более сочной травой, как ни странно, лежали ближе к Гребню.