Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)

Кирилл слушал её внимательно и невозмутимо, только светлые брови с каждым словом женщины ползли вверх всё сильнее. Кто-то из гридней рядом с Младой тихо хохотнул и шепнул соседу:

– От такой и я бы убёг. Да за порогом дитё не завёл бы – дальше сбежал.

– Такая и за морем достанет, – ответил второй, тоже посмеиваясь. – И оттаскает. Только не за косу.

Между тем, женщина выдохлась и замолчала, вопросительно глядя на князя. Тот на мгновение приложил кулак к губам, скрывая то ли зевоту, то ли улыбку, и повернулся к притихшей девушке.

– Дитя правда от мужа этой почтенной?

Белобрысая кивнула и опасливо покосилась на раскрасневшуюся от долгой речи бабу.

– Я не хотела, чтобы он знал… Не хотела.

Кирилл жестом прервал её.

– Дитя – это радость для каждого мужчины. А почему сам отец не пришёл?

– Боится, – фыркнула обманутая жена, – что бородёнку ему повыдеру.

Девушка снова глянула на неё.

– Он сказал, что меня не оставит, – твёрдо сказала она, перестав, наконец, всхлипывать. – И что к тебе, княже, ему идти резона всё одно нет. Вот эта и злится. Знахарка-повитуха мне сына пророчит, а у Вирки всё девки одни.

Кирилл опустил взгляд в пол, призадумавшись. На его лицо будто наползла тень, но через мгновение правитель снова придал ему непоколебимое выражение.

– Значит, неверному мужу я назначаю наказание в десять ударов батогом. Виру в двадцать кун серебром. После рождения ребёнка он обязуется всячески помогать растить его и содержать. Думаю, это твой муж, почтенная, может себе позволить. Да и противиться, по всему, не собирается. Только остаться он должен со своей нынешней женой. Как-никак и с ней детей достаточно.

Писарь заскрёб пером по листу, хоть на это дело, верно, не стоило даже тратить ценный пергамент.

– А ей что будет? – возмутилась женщина. – Ей-то? Тетёшке ентой?

– Ничего. Мужик сам должен ведать, куда… Хм. Думать он должен о семье своей. А раз не смог удержаться, то и расплачиваться должен он. А девице укрывать беременность не нужно было. И хорошо, что сама с дитём расправиться не надумала.

Кирилл на миг скривился, словно кольнул его сей случай, и глянул мимо всех, в глубину того, что его побеспокоило. Может, задевало его, что невеста по нынешний день наследника ему не родила – там, глядишь, и за свадьбой бы дело не стало. А может, корил себя за то, что приказал когда-то Малушке от Хальвданова ребёнка избавиться. Кто ж поймёт?

Просительница набрала в грудь воздуха, собираясь возразить, но, оглядев князя, тут же передумала. И пусть он почти годился ей в сыновья, но стальная уверенность на его лице не позволяла лишний раз с ним пререкаться. В соседних княжествах, верно, виноватой признали бы девицу. А потому то, как разрешил этот случай Кирилл, наверняка вызовет немалое удивление среди народа. Вот уж по всем улицам сегодня будут горожане трепаться. И, знать, лучше было бы незадачливой бабёнке смолчать, не выносить сор из избы в княжеский чертог.

Когда обе женщины порознь удалились, всё снова пошло своим чередом. Рутинные, похожие одна на другую просьбы и тяжбы. Но для каждого  просителя Кирилл терпеливо находил слово или увещевание. Только один раз после полудня решено было передохнуть. Сменили стражу у ворот. А затем снова замелькали лица и зазвучали слова. Солнце неумолимо ползло по небоскату, свет в окнах померк: день склонился к вечеру. Просителям не было конца и края. Млада переминалась с ноги на ногу и еле удерживалась от того, чтобы выглянуть на улицу – много ли их там ещё? Кольчуга, к которой она, казалось бы, успела привыкнуть за день, снова обрушилась на плечи ощутимой тяжестью.

Не меньше притомились и остальные гридни в чертоге. Их лица опустошились, а взгляды всё чаще замирали, будто парни то и дело погружались в сон прямо стоя, как лошади. Пригорюнились, посерели и Вагни с Навоем. Только Виген, кажется, ничуть не устал. Его, пожалуй, можно было бы принять за каменное изваяние – лишь посверкивали внимательные светлые глаза, когда в чертог входил очередной проситель.

– Следующий – последний, – потирая переносицу, проговорил князь и коротко глянул в окно.

Снаружи вихрем пронёсся недовольный гул голосов, когда людям во дворе передали его распоряжение. Кто-то, кажется, попытался пробиться вперёд, но его шумно осадили. Стало тихо, а через миг в дверях появился русоволосый мужчина. Похожий на всех, кто был до него. Правда, по вышивке на одежде можно было сказать, что он из древнеров. А тех сегодня в чертоге ещё не появлялось, и в свете недавнего случая казалось странным, что это всё же произошло. В руках селянин теребил шапку и неловко пытался обить грязь с сапог у порога.

Топтался он долго, прежде чем вошёл. Гридень рядом с Младой тяжко вздохнул. А она, хмурясь, посмотрела в спину проходящему мимо селянину и, если бы не приказ стоять смирно, догнала бы его, чтобы заглянуть в лицо. Усталость как рукой сняло. Млада выпрямилась и невольно положила руку на оголовье меча. Будто почувствовав настойчивый взгляд, мужик бегло обернулся, но его неподвижное лицо ничуть не изменило выражения.