Война

К нам в роту присылают молодых. Трое деревенских пацанов, все призвались где–то поблизости. Узнав об этом, мы теряем к ним интерес: они — сами по себе, мы — сами по себе.

Прислали и прислали, нам–то какое дело? Все равно сбегут. Все, у кого дом рядом, сбегают. Это нам бежать некуда, ближе всех к Моздоку живу я — всего–то полторы тысячи километров.

Ночью разведка поднимает их и ставит в спарринг.

— Слышь, связисты, сейчас проверим, что вам за молодежь прислали, — говорит Боксер.

Мы лежим на своих кроватях, как в партере, и наблюдаем. Сегодня нас бить не будут

— не наша очередь.

Разведчики образуют круг, в середину выталкивают одного новобранца — крепкого приземистого парня с покатыми плечами. С другой стороны на ринг выходит один из разведчиков.

Они начинают танцевать. Пара пробных ударов по корпусу, новобранец вроде держится неплохо. Он даже проводит один хороший в печень и уворачивается от двух мощнейших джебов. Затем разведчик бьет молодого в нос. Голова парня откидывается назад, по подбородку течет кровь. Он зажимает лицо ладонями и пытается уйти с ринга. Его выталкивают обратно.

— Не, мы так не договаривались, — простодушно говорит он. — Если по морде, то я драться не буду.

Его бьют ногами и заставляют драться. Он снова выходит на ринг. Еще двумя ударами разведчик сбивает его на пол.

Бой закончен.

Мы засыпаем.

Утром молодых уже нет. Они сбежали сразу все, втроем.

Летать придется опять нам.

Мы сидим в каптерке и перебираем ротное барахло. Бушлаты, бронежилеты, каски

— все свалено одной большой кучей в углу, и старшина решил рассортировать это добро. Подспудно каждый из нас подбирает себе каску и броник.

Броники в ужасном состоянии: невероятно грязные, залитые маслом и бензином, в карманах килограммы земли, половины пластин не хватает, но все же из двух–трех штук удается составить один целый.

На некоторых брониках кровь.

Тренчик показывает нам пробитую пулей грудную пластину. На внутренней стороне бронежилета — большое пятно крови.

— Рядовой Игнатов, рота связи, А (II) Rh+, — читает он надпись на отвороте.

Дальше мы работаем молча.

Пробитые и помятые каски, развороченные бронежилеты, дырки в бушлатах, застрявшие в кевларе осколки, бурые пятна заскорузлой крови, к которым не хочется прикасаться… Эти свидетельства смерти людей валяются в каптерке прямо на полу. В этих вещах погибли наши солдаты — солдаты роты связи четыреста двадцать девятого полка. Они уехали в Чечню в январе девяносто пятого, а потом какой–то незнакомый нам старшина привез снятые с остывших тел броники и бросил их в углу каптерки. И несколько месяцев пил. А потом погиб

— кто–то рассказывал нам, что предыдущий старшина погиб. Теперь мы сидим и собираем из этих окровавленных лохмотьев броники для себя. А потом Савченко точно так же повезет на войну нас и через несколько месяцев вернется с кучей окровавленных бронежилетов, тоже бросит в углу каптерки и тоже будет пить несколько месяцев. А потом из учебки пришлют других ново бранцев — скорее всего, из нашей же учебки, из Елани, — и они будут сидеть на полу в ожидании отправки, читать на брониках наши имена и показывать друг другу пробитые пулями пластины и каски. И уже другой старшина повезет их на войну и тоже вернется полусумасшедшим.

Разведка только что возвратилась из очередного рейда, и выносить издевательства уже нет никакой мочи.

— Товарищ прапорщик, а когда вы нас в Чечню отправите? — пристает Тренчик к старшине.

— Успеешь еще.

— Ну пожалуйста, товарищ прапорщик, — умоляет Жих.

Несмотря на все те ужасы, которые мы каждый день видим на взлетке, мы все как один хотим уехать в Чечню. Нам уже плевать. Лишь бы подальше от разведчиков. Все равно войны не избежать никому, раньше или позже — какая разница? В возможность собственной смерти по–настоящему не верит никто.

— Ну товарищ прапорщик…

— Скоро, скоро, — отговаривается старшина. Он не спешит, хотя каждый раз обещает, что на следующей неделе нас точно отправят. Но я чувствую, что он всеми силами старается задержать нас здесь подольше.

— Пишите рапорта, — говорит старшина.

Мы пишем:

«Командиру 429 МСРП полковнику Полупанову от рядового роты связи Бабченко А. А.

Рапорт

Прошу Вас направить меня в район боевых действий Республики Чечня для выполнения правительственного задания».

Бумаги у нас нет, и мы выдираем листы из «Книги приема и сдачи оружия» за прошлый год. На обратной стороне моего рапорта написано, что 15 января 1995 года рядовой Яшибов М. С. принял автомат АК‑74, четыреста патронов к нему и шесть гранат РГД‑5.

Нам нарезают новый наряд: с этого дня мы несем телефонные дежурства на узле связи.

Узел называется «Аккороид». Что означает это слово, не знает никто. Задача у нас самая простая — соединять абонентов. Например, раздается звонок, я снимаю трубку и говорю: «Аккороид». «Аккороид? — переспрашивают меня. — Соедини с командиром полка».

И я соединяю. Вот и все.