Война

Том, еще раз попрощавшись с Трейси, пошел не назад к гостинице, а к ближайшему перекрестку. Фланирующей походкой никуда не спешащего человека Том шел по улице, окунувшись в уже привычную симфонию города. Шел и рассматривал вывески, пытаясь найти нужную ему. Одновременно он пытался вспомнить что-нибудь новое про Аденауэра[64]. Но пока ничего, кроме уже припомненного анекдота с присланной географической картой и резинкой в ответ на угрозы стереть Союз, в голову не приходило[65]. Ну, заодно и то, что бывший мэр Кельна, став канцлером ФРГ, рвался в НАТО и создал правительство реваншистов. И всё. Но этого для Тома-Толика было вполне достаточно.

«Поборемся… Тем более что мнение какого-то капитана из контрразведки никто учитывать не будет. А вот мнение АНБ… Да и моим друзьям из Конторы можно будет неплохие сведения посылать, хе-хе. К тому же мафия хотя и потеряла мой след, но береженого, как известно, бог бережет. Нет, а отлично с тем последним киллером получилось. Забрел в арабский квартал неудачно. Всё же я, надо признаться, везунчик. А впрочем, как там говорила героиня американского фильма? Я подумаю об этом завтра!» И он быстро выбросил из головы всё, не относящееся к предстоящему еще одному важному разговору. Тем более что Том как раз оказался на углу двух улиц, перед зданием в старинном импозантном стиле, украшенном трехметровой бронзовой фигурой, держащей на плечах часы, и с врезанным в вершину обрамления дверей названием. Тем самым, которое он разыскивал.

Там он провел еще полчаса, выбирая вещь, которая должна была помочь ему уговорить Норму. И выбрал, нисколько не сомневаясь, что высокая цена изделия полностью оправдана, как известностью самой фирмы, так и дизайном…

Норма, она же Мерилин (имя, к которому Том пока так и не смог привыкнуть), ждала его в номере. Надувшаяся, как мышь на крупу.

– Ты мне обещал скоро вернуться, – начала она, едва Томпсон вошел.

– Задержался по делам, малышка, – улыбнулся в ответ он. – И не злись – тебе не идет. А будешь продолжать, я тебя накажу…

– Ночью, – не выдержав, ответно улыбнулась Монро.

– И ночью тоже. А пока – встань, – командный тон, неожиданно появившийся в его речи, заставил Мерилин подскочить с кресла и замереть. – Вот так-то лучше, – тем же тоном добавил Томас. И вдруг опустился на одно колено, одновременно одним слитным, почти незаметным на глаз движением выхватив из кармана коробочку.

– Норма… эээ… Мерилин, – он сконфуженно замолчал на мгновенье, но тут же продолжил: – Ты согласишься стать моей женой? – И открыл коробочку, в которой лежало кольцо, блеснувшее золотом в падающем из окна солнечном луче.

Шпион, продрогший «на холоде»

Призрачно все в этом мире бушующем.
Есть только миг – за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим.
Именно он называется жизнь.

Л. Дербенев

Заведение называлось «Сербский Роштиль», а хозяина его звали Радованом Пашичем. Как он оказался в Берлине, да еще в американском секторе, Том не интересовался, хотя и слышал, что Радована тщательно проверяли его сослуживцы-«призраки» из АНБ и даже соперники из контрразведки министерства обороны. Все почему-то считали, что он работает на советскую или югославскую разведку. Но сколько ни копали – ничего не нашли, хотя и рекомендовали не посещать это кафе. Похоже, именно эти рекомендации и стали для «Роштиля» лучшей рекламой среди американского персонала сектора «Берлин-Америка». Готовили у Пашича всегда очень вкусно, по-домашнему, а откуда он доставал дешевый, но вполне фирменный бурбон и виски, было тайной, которую не открывал никто из «призраков» и контрразведчиков. Хотя возможно, что только своеобразной и очень вкусной пищи вместе с неплохой выпивкой хватило для популярности, без всяких конспирологических схем.