Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах

В районе Дорогобужа, когда Барклай проезжал вдоль идущих по дороге полков, он вдруг услышал, как какой-то солдат крикнул:

– Смотрите, вот едет изменщик!

«Ненависть к Барклаю стала почти всеобщей – его ненавидел царский двор, презирали офицеры и солдаты, генералы считали глупым, упрямым и самонадеянным педантом. В эти дни беспрерывного отступления мало кто верил в Барклая – разве что самые дальновидные, но таких было немного» [16] .

К сожалению, их было совсем немного, но они были – например, Ф. Н. Глинка, будущий декабрист, который в своих «Письмах русского офицера» 16 августа 1812 года дал нам восторженную характеристику Барклая де Толли.

* * *

...

Писатель и историк Ф. Н. Глинка:

«Я часто хожу смотреть, когда он проезжает мимо полков, и смотрю всегда с новым вниманием, с новым любопытством на этого необыкновенного человека. Пылают ли окрестности, достаются ли села, города и округи в руки неприятеля; вопиет ли народ, наполняющий леса или великими толпами идущий в далекие края России: его ничто не возмущает, ничто не сильно поколебать твердости духа его. Часто бываю волнуем невольными сомнениями: Куда идут войска? Для чего уступают области? И чем, наконец, все это решится? Но лишь только взглядываю на лицо этого вождя сил российских и вижу его спокойным, светлым, безмятежным, то в ту же минуту стыжусь сам своих сомнений. Нет, думаю я, человек, не имеющий обдуманного плана и верной цели, не может иметь такого присутствия, такой твердости духа! Он, конечно, уже сделал заранее смелое предначертание свое; и цель, для нас непостижимая, для него очень ясна! Он действует как Провидение, не внемлющее пустым воплям смертных и тернистыми путями влекущее их к собственному их благу. Когда Колумб, посредством глубоких соображений, впервые предузнал о существовании нового мира и поплыл к нему через неизмеримые пространства вод, то спутники его, видя новые звезды, незнакомое небо и неизвестные моря, предались было малодушному отчаянию и громко возроптали. Но великий духом, не колеблясь ни грозным волнением стихии, ни бурею страстей человеческих, видел ясно перед собой отдаленную цель свою и вел к ней вверенный ему провидением корабль. Так главнокомандующий армиями, генерал Барклай де Толли, проведший с такой осторожностью войска наши от Немана и доселе, что не дал отрезать у себя ни малейшего отряда, не потеряв почти ни одного орудия и ни одного обоза, этот благоразумный вождь, конечно, увенчает предначатия свои желанным успехом».

Резервный корпус под командованием генерала Милорадовича, который все так ждали, и в самом деле не успел подойти к Вязьме к 15 (27) августа. Соответственно Барклай решил оставить и этот город, намереваясь на другой день продолжить отступление к Царево-Займищу, где найдена была позиция.

При этом Михаил Богданович выразил крайнюю степень недовольства действиями своего арьергарда, поставив атаману Платову на вид «за нерадение в командовании». За этим строгим выговором тут же последовало и решение вообще устранить Платова от командования арьергардом.

Участник отступления граф М. С. Воронцов оставил нам следующее свидетельство об атамане Платове и нареканиях на него: