«От дурных распоряжений и нетрезвого состояния графа Платова войска сии, которые могли бы принести большую пользу, ничего не сделали».
О действиях казаков генерал А. П. Ермолов впоследствии вспоминал:
«Атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы. Казаки приносили менее пользы, нежели вреда».
Вывод историка В. М. Безотосного об атамане Платове однозначен:
«Предводитель казачьих полков оказался одним из немногих высших генералов, не награжденных за Бородино, затем был отрешен от командования арьергардом, а в Тарутинском лагере находился уже без всякой должности».
Естественно, потом Кутузов во всем стал обвинять атамана Платова. А заодно и генерала Уварова. А заодно и многих других… Впрочем, у Михаила Илларионовича всегда было так. «У Кутузова все время виноват кто-то иной, но не он сам. Словно он был в отъезде в это время» [37] .
Военный историк Карл фон Клаузевиц:
«Роль Кутузова в отдельных моментах этого великого сражения равняется почти нулю. Казалось, что он лишен внутреннего оживления, ясного взгляда на обстановку, способности энергично вмешаться в дело и оказывать самостоятельное воздействие. Он предоставлял полную свободу частным начальникам и отдельным боевым действиям. Кутузов, по-видимому, представлял лишь абстрактный авторитет. Автор признает, что в данном случае он может ошибаться и что его суждение не является результатом непосредственного внимательного наблюдения, однако в последующие годы он никогда не находил повода изменить мнение, составленное им о генерале Кутузове <…> Таким образом, если говорить о непосредственно персональной деятельности, Кутузов представлял меньшую величину, чем Барклай, что, главным образом, приходится приписать преклонному возрасту».
Нет смысла подробно описывать Бородинское сражение. Это уже было сделано тысячи раз. Скажем лишь, что после занятия наполеоновскими войсками ключевых пунктов русских позиций (Багратионовых флешей и батареи Раевского) битва стала постепенно затихать.
Сражение это недаром получило название «битва генералов»: с французской стороны было убито 12 и ранено 38 генералов, с русской – убито 4 и ранено 23 генерала.
Для русских главной потерей стало ранение князя Багратиона, от которого он вскоре скончался «ко всеобщему сожалению войска и всей России».
И. П. Липранди сделал весьма интересную попытку разобраться в том, что случилось с Багратионом. Анализируя слова генерала М. И. Богдановича, он пишет, что князь был поражен «в ногу картечной пулей, раздробившей ему берцовую кость». С другой стороны, в рапорте Кутузова императору Александру сказано просто: «Багратион ранен пулею в левую ногу», а генерал А. И. Михайловский-Данилевский утверждает, что «черепок чиненого ядра ранил князя Багратиона в правую ногу и пробил переднюю часть берцовой кости». Впрочем, у него же через несколько страниц сказано, что князь был ранен уже не в правую, а в левую ногу, и не черепком чиненого ядра, а пулей. Между тем князь Н. Б. Голицын, находившийся в ординарцах при князе Багратионе, в своих «Записках» четко указывает на то, что «в 11 часов утра обломок гранаты ударил нашего возлюбленного генерала в ногу и сбросил его с коня».
С наступлением темноты войска принялись готовиться к продолжению смертоубийства, однако в полночь поступил приказ Кутузова, отменявший приготовления к новому бою. Главнокомандующий перед лицом неоспоримых фактов о страшных потерях решил отвести армию за Можайск.
Итак, русские войска оставили все свои позиции и отступили. Более того, русские отступили, понеся колоссальные потери.
Например, военный историк Анри Лашук оценивает потери обеих сторон в Бородинском сражении так: общие потери русских превышали 46 000 человек, у Наполеона общий урон составил 35 000 человек. При этом, «как и в большинстве сражений этой кампании, обороняющаяся сторона потеряла больше атакующей».
Аналогичные цифры русских потерь называет Р. М. Зотов: до 15 000 убитых, 30 000 раненых и 2000 пленных.