Война. 1941—1945

Мы, наконец, защищаем идею человека от тупой машины. Здесь нас должен понять каждый швед. Десять лет тому назад я писал после поездки по Швеции: «Приняв технику, Швеция восстала против ее обожествления. Слепота Далена, глаза маяков, которые сейчас спасают рыбацкую шхуну, не могут быть стерты: они меняют глаза рабочих… Шведы не предали ради комфорта идею человека, чрезмерность чувств, фантазию, природу, умение говорить «да» и «нет».

Нам отвратительны дары цивилизации, построенной на пренебрежении к живому человеку, к его сложности, к его отклонениям от принятой нормы. Против этого восстала природа России.

Таковы двигательные силы нашего сопротивления. Они позволяют нам переживать эти трудные дни. Германия с Европой в обозе навалилась на нас всеми своими танками, бомбардировщиками и вассальным мясом. На один Сталинград брошено тридцать дивизий, полторы тысячи самолетов. Того, что мы ждали весной и в начале лета, не случилось: второй фронт пока остается газетными словами. Мы сражаемся одни, но мы держимся, и мы должны удержаться. Нас не сломят ни потери, ни лишения. Когда защищаешь право на дыхание, на человеческий образ, смерть не страшна. В освобожденных под Ржевом деревнях я видел на женщинах деревяшки с номерами, бирки — такие вешают на коров. Их повесили на шею русских гитлеровцы: перенумеровали рабынь. Уж лучше висеть на виселице!.. Срывая с освобожденных эти бирки, мы сражаемся не только за себя, но и за другие народы, за Европу, за человечество. Это я должен был сказать нейтральным шведам. Сердце не государство, сердце не бывает нейтральным.

Бить и бить!

Вчера впервые, после недель летнего зноя, прошел над окрестностями Сталинграда небольшой дождь. Он как бы напомнил немцам о сроках. На дворе сентябрь. Среди немецких солдат имеются ветераны. Они знают, что такое зима. Гитлер торопится. Он кидает в бой новые дивизии. Он ищет развязки. Он беснуется, как прошлой осенью. Стал красным Терек от немецкой крови. Еще недавно цветущие окрестности Новороссийска превратились в немецкие кладбища. Окраины Сталинграда завалены немецкими трупами.

Немцы рвутся к Волге, как в ноябре они рвались к Москве. Советский Сталинград — это угроза их флангу. Советский Сталинград охраняет Грозный, Закавказье, Баку. Советский Сталинград — это русский часовой на берегу русской реки. На Сталинград немцы бросили огромные силы. Кажется, еще не было такой битвы. Военный корреспондент «Дейче рундшау» пишет: «Переутомленные беспрерывными боями, немецкие дивизии натолкнулись на противника, решившего сопротивляться во что бы то ни стало. Русская артиллерия, и прежде причинявшая нам немало хлопот, является основным препятствием… Русские доходят до того, что взрывают себя в дзотах. Можно представить себе, каково нашим сражаться с таким противником. Крепость Сталинград защищена не только мощными сооружениями, но и тем русско-азиатским фанатизмом, с которым мы уже не раз сталкивались. Наши серые лица покрыты грязью, а под ней морщины — следы летних боев. Немцы сражаются до предела человеческих возможностей…»

Сталинград — не крепость. Сталинград — город. Но каждый город, каждый дом становится крепостью, когда его защищают мужественные люди. Напрасно немецкий журналист говорит о «пределе человеческих возможностей». Немцы хотят взять Сталинград не храбростью, но числом. Они навалились на этот город всей массой — своей и вассальной. Это не люди, и нет у них «человеческих возможностей» — у них танки, самолеты, машины и рабы.

Когда русские сражаются, нет предела их возможностям. Они держатся, когда могут, и они держатся, когда человек больше не может выдержать. Что их удерживает на клочке земли, какая волшебная сила? Глупый немец говорит о «русско-азиатском фанатизме». На человеческом языке это называется по-другому: любовью к родине, она одна у москвичей и сибиряков.

Свыше двадцати танков шли на рубеж. Кучка гвардейцев ожидала врага. На берегу реки, среди мелкого кустарника прямо с ходу бойцы оборудовали оборону. Когда головной танк подошел на двести метров, раздался первый выстрел. Враг хотел во что бы то ни стало пройти. Гвардейцы перед боем, на берегу реки, когда только-только подымалось красное утреннее солнце, дали друг другу клятву: «Друзья, не пропустим». Бронебойщики били танки, другие — немецких автоматчиков. Среди гвардейцев были отец и сын: Григорий и Иван Завьяловы. Тяжело раненный Григорий Завьялов отдал свое ружье сыну и сказал: «Бей из моего! Отомсти за отца!» Атака была отбита. Одиннадцать танков были уничтожены. Бойцы, подымите ружья павших героев! Мстите за них! Отец говорит сыну: «За меня убей!» Родина говорит своим сыновьям, раненая наша родина: «Отомсти за меня! За меня убей!»

10 сентября 1942 г.

15 сентября 1942 года (Письмо чилийскому поэту Пабло Неруде)

Дорогой Пабло Неруда!