Война 2010: Украинский фронт

Наконец, добрались. Кстати, не очень-то и далеко – явно не Курдистан. Но место, все едино, глухое. А вдруг его тут под деревцами закопают живьем? Не дай Пророк, еще придется под прикладами самому выкапывать себе последнее убежище: грунт нехороший, каменистый; изотрешь руки в кровь. Или просто побьют? Такое было бы проще, можно даже согласиться, если б спросили. Его ведут между пихтами по какой-то тропке. Непонятно, специально запутывают, или сами сбились, но кажется они подозрительно часто поворачивают влево. Ладно, они плутают, а жизнь покуда длится.

Снова проезжая дорога. В смысле, виднеется за деревьями. Другая, или та же самая – неясно. В просеке стоит толстомордый новенький «Хаммер». Зачем такая парадность, всего-то для тихих похорон рядового? Стоящий рядом с дверью человек в камуфляже, с М-16А2 (Исхан уже чуток разбирается) наперевес, распахивает дверь. Исхан Хаккин сбит с толку – оттуда никто не выходит. Оказывается все наоборот, это ему надо забираться внутрь. Все и правда, сложно, но подзатыльника ему не дают. Такое поведение конвоиров даже обнадеживает.

За Исханом закрывают. Он один на заднем сиденье. Просто еще одно чудо – никого из сопровождающих рядом. Исхан Хаккин непроизвольно и шумно вздыхает.

– Здравствуй, дорогой, – говорят с переднего сиденья. Голос, кажется знакомый. Говорят очень миролюбиво, так что с ответом можно не торопиться.

Исхан приглядывается к рассматривающему его человеку. Да это же…

– Генерал? Хайруллах-бей, это вы?! – Исхан не уверен, но настроить зрачки не выходит – вероятно, в собственных глазах небывалое явление – слезы. – О, Аллах ко мне справедлив.

– Да, я, я. Успокойся, Исхан Хаккин, – кивает ему генерал сухопутных войск турецкой армии. В голове у Исхана проносится несколько картин досрочного увольнения, причем с почетом и с записью всех недобранных месяцев в учетную карточку. Ведь о нем все-таки вспомнили, нашли! Ох, недаром он когда-то кланялся и умело посмеивался седобородым шуткам. А главное, правильно поставил бизнес. Так поставил, что без него теперь все развалилось. Конечно, потому и вспомнили, что ныне некуда податься, славно покутить. Ясное дело, кто он тут, в армии? Стрелок-мазила? Какой от него толк пехотному полку? А там, на месте, он обеспечивал утомившимся от трудов офицерам достойную разгрузку. Порой, даже сержантам. Что они не люди? Такса с них поменьше, и услуги, ясное дело, пожиже, но все равно! Ладно, теперь все будет «тип-топ». Исхан Хаккин так увлекается, что едва не пропускает вопрос. Он даже на мгновение замирает, сканируя небольшой отдел краткосрочной памяти.

– Как тебе армия, Исхан? – генерал подмигивает. Наверняка, это у него юмор такой – военный.

Исхан Хаккин порывается ответить прямо, как есть: «Да вот, господин генерал-майор, – (теперь Хаккин понимает в тонкостях созвездий погон досконально, и ему почему-то подозревается, будто раньше у господина генерала было на одну звезду менее), – надоело до жути, сбежал бы хоть сейчас», но что-то останавливает – не «бегство», а такой разворот еще не начатого диспута. Будучи в армии, Исхан познал кое-какую из неизвестных ему ранее сторон жизни. Оказывается все без исключения военные, даже какой-нибудь спившийся, навсегда застрявший в звании первого лейтенанта импотент, ужасно горды своей принадлежностью к вооруженным силам. По недавним взглядам Исхана Хаккина было бы чем гордиться, но разве можно сейчас сделать намек на такое отношение к службе, тет-а-тет генералу, у коего за плечами годков так двадцать пять – тридцать службистики? Вовремя выручает природная сметка:

– Внушает уважение, – отзывается Исхан Хаккин. – Но свое дело вспоминаю. Волнуюсь, как оно там? Ведь все уже, наверное…

– Там все в ажуре, Исхан. Буквально намедни, в выходные проверял, – Хайруллах-бей подмигивает.

Исхан Хаккин сбит с толку. Если «все в ажуре», тогда какого шайтана…

– Это хорошо, – говорит он, улыбаясь прямо-таки лучезарно.

– Так что в армии нравится, да? – встречно маскирует улыбку в длинных усах генерал. – Я рад. А то все же волновался. Ведь это я тебя сюда направил, Исхан Хаккин.

Исхан пытается переварить информацию. Получается плохо – наличествует несварение.

* * *