Война 2011. Против НАТО

– Вот я об этом и хочу, – явно с внутренним напряжением произносит генерал Редька. – Без обиняков, вопрос такой: вас не мучает совесть? Нет, нет, не подумайте, что я как-то осуждаю, просто…

– Можно угадаю, в чем дело? – смотрит в глаза собеседнику Дмитрий Беда.

– Так тут и гадать-то, нечего, я думаю, Дмитрий Гаврилович. Но пробуйте, раз надо.

– Пришли к выводу, что с вашим привезенным пленным пора кончать, так? – Дмитрий Беда смотрит без всякого торжества.

– Примерно в таком ракурсе, – кивает Редька. – Ведь, понимаете, нас могут в любое время найти, и тогда придется решать все впопыхах и… Короче, как думаете, Дмитрий, чего делать?

– Вы, генерал, за совесть беспокоитесь? – уточняет Беда. – А если не наказывать этого служаку с большими погонами, то совесть, значит, мучить не будет, что ли? То есть, говоря прямо, Николай Николаевич, желаете устраниться от дела, переложить ответственность с себя на кого-нибудь? Но ведь так не получится. Уж сколько лет мы серьезные решения перекладывали на сторону. Видимо, еще при Союзе нас приучили. Мол, там наверху головы, если уж и не умнее, то, по крайней мере, у них обязанности возложены, вот пусть они тогда и решают. А потом, после СССР, опять. Черт с ним, что в стране бардак. Меня не трогают прямым образом, и ладно. Какие-то «майданутые» власть взяли нахрапом. Ну что ж, бывает. Не навсегда же? Когда-нибудь и на нашу улицу праздник придет. Причем, что интересно, прийти он должен сам собой, без личных усилий.

– Тут у меня паренек хороший, крепкий – Сережа Парфенюк, – разглагольствует Беда. – Он со студентами водился, и в курса́х. Короче, есть такая финтифлюшка – постмодернизм. Там бормочут что, мол, нет такой штуковины – добро и зло. Мол, что для одного – то, для другого – напротив, ну и далее по план-конспекту. Начинают нудить, типа, есть хищник, и когда он олененка хапает, то одному – кайф, а противоположному – беда, ну и так – вперед по линии. Однако я «розумию»[133] – все те плюхи-мухи, они для запудривания мозгов. Давай еще жучков, хомячков, а то и микробиков вспомним. Да и глистов в придачу. Давай жалеть комариков на воздушном шарике, что, мол, когда мы их лупим за кровососательство, то им, мол, тоже «боляче»[134]. Если так растягивать ноты во все стороны, то никогда и не сыграешь. Потому, давай поконкретнее, ребятульки. Как я понимаю, есть, все же, добро и зло. Ясно, что одно от второго полностью не огорожено, ну так что же? Спать и видеть сны про счастливое далеко, когда кто-то там, за нас самих когда-нибудь всю катавасию разрулит? Это пусть религиозно вывернутые ждут-пождут. А мы уж ждали, ждали. Все воспитывали товарищей, кои нам вовсе и не товарищи. Ибо если есть зло, то есть и его переносчики. Вот уж не ведаю, от природы они форменные сволочи, или, там, их жизнь таковыми воспитала, только вот если то действительно сволочь из сволочей, то надо с нею кончать. Они, собаки (да простит мне наговор это крепкое животное), как вампиры. Они ж вокруг себя и других заражают. В тюрьмах оно как? Всякие «ворюки» в законе устанавливают порядки, а ты не моги тявкнуть. А на кой паровоз тогда в тюряге эта самая государством установленная администрация? Все эти надзиратели, стража, да начальники зоны?

– Считаю, Николай Николаевич, что ненормальное это положение. Уголовный мир, он же откуда берется? Не отдельные проступки: детеныш, там, у папани чего своровал. А сам уголовный мир, как система? Убежден, я, господин-товарищ генерал-майор, что уголовщина порождает сама себя. И значит, чего надо-то? Один раз хорошенько резануть. Верно?! Вот и я, думу думаю, что совсем верно. Ну, разные стервецы с кошельками заморскими, те, конечно, вопят, «ой, не гоже, сталинизм!». Но, по-моему, тут и Цезарем быть «нэ трэба»[135]. Истреби все поколение этих преступников, и испарится начисто этот уголовный мир. Там, конечно, всякие любезные спорят, мол, генетика, то-се. Генетика, может, и само собой, только уж человек, все ж, воспитуемая животина, пусть и в каких-то пределах. Но гада, который людей резал, иль мучил, ради своего кошелька, или там дозы наркоты, однозначно требуется пришить. Нету другого пути для очистки дороги не просто в светлое какое-то завтра, а вообще хоть в какое-то. Этот уголовный мир, он гад не просто на шее у человека разумного сиживает, не просто кровушку пьет, он же, вампирюка, его еще ею заражает, и тянет назад в пещеру. Я вот в пещеру не хочу.

– Так что, Дмитрий Гаврилович, по-вашему выходит, надо целые миллионы, а то и десяток передавить? – генерал Редька не подкалывает, он вполне, так, серьезен.

– Ну, как говорится, если брать в мировом масштабе, то тут и все двести миллионов под ножик надобно. Но мы ж, покуда, на украинском уровне, локально, так? Может, и сто тысяч, а может и пятьсот. А куда деваться? Или все остальные миллионы, а считая будущие поколения, то, ой-ой как больше, должны мучится и сносить зло? Только не надо мне про относительность, я уж ранее пояснил, генерал-майор.