Война 2020. Первая космическая

Из того же набедренного кармана достал маленькую, в одну восьмую формата, книжку. Листать страницы в перчатках не получалось, да это было и не нужно. Просто положил книжку рядом с основанием креста. То, что под действием бешеного лунного Солнца и так уже ветхие страницы обуглятся уже через часы, если не через минуты, было совершенно несущественно, все, что нужно, человек помнил и так. Казалось, эфирное молчание было нарушено только что — хотя и до того радиоволны разносили короткие деловые реплики. Но сейчас человек говорил именно для того, чтобы сказать. Он говорил с акцентом, на чужом, хотя и знакомом языке — и это было столь же несущественно.

— Отче наш, иже еси на небесех… Радиоволны несли слово и к проплывающей над головой звезде, и к бело-голубому серпу над близким горизонтом, и с них с положенной задержкой возвращалось эхо:

— … Аминь!

— Аминь!

— Аминь!

Человек достал из кармана — из другого уже — красный цилиндр, поднял к черному небу. Ярко-алая звезда устремилась ввысь. Когда звезда погасла, человек развернулся и плавными короткими скачками двинулся по следу решетчатых колес. Когда он скрылся внутри сверкающей на Солнце стрекозы, луноход съехал с пригорка, подъехал к могиле. Камера сфокусировалась на кресте, к которому электронной сваркой был прикреплен старый, потертый, частично потерявший эмаль гвардейский значок. Мегабайты «картинки» текли на Землю, расползаясь по миллионам телеэкранов, приковывая к себе внимание людей в разных концах висящего над горизонтом шара. Люди смотрели, отвлекаясь от войны, от сбитых самолетов, затонувших кораблей и погибших значительно ближе к ним солдат. Потому что погибший солдат — это понятно и привычно, а вот смерть на Луне… Война давно превратилась в своего рода шоу — и это шоу стремительно теряло популярность, вытесняемое чем-то воистину эпическим.

Хотя кому шоу, а кто за «шоу» и морду бил бы. Смертным боем. В военном городке под Хабаровском, на скромных офицерских поминках, телевизор был включен вопреки традиции. И ладно не тренированный регулярным офицерским досугом, да еще и измордованный за сутки до того комиссией лейтенант в уголке, с блестящими от слез глазами и дрожащим в руке стаканом. Но ведь и зубры, самая что ни на есть чета покойному, удержать глаза сухими тоже не могли. И выпили, само собой, опять не чокаясь, как за еще одного своего. Луна мужику пухом.

А остальные…

Кто-то искал символы в обстоятельствах произошедшего и призывал к миру.

Кто-то искал возможность контакта, чтобы, пользуясь перемещением фокуса общественного внимания, остановить неожиданно далеко зашедшую авантюру.

Кто-то утирал пот с закопченного лба, скидывая хотя бы на минуту с мокрых волос тяжелую каску.

Кто-то бесился из-за того, что тщательно построенный образ врага внезапно осыпался прахом на далекой могиле. О да, все еще можно было поправить – но не в ближайшие дни или даже недели. Они прилагали массу усилий. Они говорили об игре на публику, о цинизме, о святотатстве, о плясках на костях. Некоторые говорили это по-русски. Но это было не важно.

Потому что все изменилось. Потому что Луна, бывшая до того просто небесным явлением, потом — просто местом каких-то непонятных исследований, потом — местом мелкого, на фоне серьезных земных дел, конфликта, теперь, внезапно, стала домом — как минимум для одного человека. И этот самый человек — полковник Российской армии Третьяков, где бы он сейчас ни был — в пятидесяти сантиметрах под лунной пылью или в не обнаружимых ни одним телескопом далях, возражений против этого не имел. Возможно, он предпочел бы кресту обелиск под красной звездой, даже скорее всего предпочел бы — все, что было достоверно известно об его религиозности, исчерпывалось последним — «Слава богу, успел».

Возможно. И неизвестно. И не важно.

Потому что он пришел сюда именно за этим — сделать Луну домом. О да, он бы предпочел, чтобы тут рождались, а не умирали. Но всему свое время.

И он бы, конечно, предпочел прожить еще лет тридцать-сорок-полтораста. И умереть в своей постели. Но и это время вкупе с этим местом его, где бы он сейчас ни был, устраивало.

Потому что мертвые в России продолжают сражаться за живых. Любыми средствами. Хорошо это или плохо — тоже не имеет значения. Это просто — так. А живые… У них еще оставались дела.

16:20 мск (08:20 EDT)

Вашингтон

Штаб-квартира NASA

Специальная группа

Курили если не все, то большинство. Кто-то, кажется, даже травку. Просто удивительно, как много людей отбрасывают вбитые, казалось, на уровень инстинктов нормы поведения. Страшно было даже подумать, что в этот же момент творилось у русских… Говорили все и сразу, где чья реплика, было не разобрать, ни по голосу, ни по смыслу. Один и тот же, в обычной жизни флегматичный и рассудительный человек мог поменять позицию пару раз за десять секунд. Классический спонтанный брейншторм, неподготовленный, нерегламентированныи, а потому беспощадный и на девяносто девять процентов бессмысленный. Впрочем, ради того самого, сотого процента они и старались.