Война

– Ну что вы! Я так плохо об офицерах японского Генерального штаба не думаю. Вы, вернее всего, из какого-нибудь самурайского рода, для которого понятия честь и преданность являются не просто словами. Как мне сказал один из ваших подчиненных, капитан Наито: «Вы умрете». Но, в отличие от него, я могу вам предложить умереть как офицеру, будучи расстрелянным, либо… – я замолчал, вспомнив Артемьева.

В эту ночь во Владике силами охотничьей команды Арсеньева и жандармской крепостной команды было проведено несколько операций. Задержали Шкуркина при передаче ему денег, Исидзака Дутомо, массажиста, который и не думал покидать город.

Взяли японского коммивояжера с документами на имя Иванага Какудзю, который, вернее всего, проходил по третьему отделу Морского Генерального штаба, и еще несколько лиц из списка, надеясь получить от них информацию после ареста.

Не все задержания прошли спокойно. Двое казаков из отряда Арсеньева были ранены, причем один тяжело. Особенно было обидно, что это произошло при аресте служанки коменданта крепости. Судя по всему, девушка была из самурайского рода, так называемая онна-бугэйся. Заколками в своей прическе она воспользовалась на все сто процентов.

В общем, перевезенный во владивостокский госпиталь Артемьев (благо Арсеньев очень неплохо ориентировался в Миллионке, а с Цзучаном мы обговорили вариант, что могу прийти и не я) был плох. И больше в моральном плане.

– Тимофей Васильевич, зачем все это! Я же предатель! Мне лучше умереть! Я под суд не пойду!

– Петр Владимирович, дорогой мой, о каком суде вы говорите. Выбросьте эти глупости из головы. Да, мы проиграли определенный этап в тайной войне, но поверьте, к вам никаких претензий нет. Я даже не знаю, как бы я повел себя на вашем месте. Не уверен, что выдержал бы столько же, сколько и вы.

– Это правда?! – глаза Маклера вспыхнули надеждой.

Правда, Петр Владимирович! Так что после выздоровления вам два месяца отпуска. А после этого продолжим службу.

– Какой из меня служащий?! – грустно улыбнулся Артемьев, показывая свои обмотанные бинтами ладони.

Во время допроса агент полностью лишился большого и указательного пальца на правой руке, а также мизинца и двух фаланг на безымянном пальце левой руки.

– Руки в нашей службе не самое главное. А голова у вас светлая. А за битого, как говорится, двух небитых дают.

Прервав воспоминания, я посмотрел недобрым взглядом на собеседника.

– Хотя я слишком добр к вам. После того, что вы сотворили с моим агентом и пытались проделать со мной, я приложу все усилия, чтобы вас банально повесили, – сдерживая ненависть, цедя каждую букву, произнес я.

Посмотрев мне в глаза, японец тихо произнес:

– Я майор от артиллерии Исидзака Дзэндзиро.

– А мне все равно! Для меня вы студент-стажер Токийской коммерческой школы…

Глава 5 Док

Я лежал и страдал от морской болезни на койке в каюте парохода «Ангара», который был во Владивостоке переоборудован в плавучий госпиталь Российского общества Красного Креста и теперь направлялся в Порт-Артур. Во время этого рейса бывший пароход-крейсер «Москва» должен был зайти в Мозампо, куда мне так надо было попасть. Так что мне с оказией очень повезло.

Первоначально этот пароход, когда морское ведомство выкупило его у Добровольного флота, хотели переоборудовать во вспомогательный крейсер. Даже установили на него по шесть 120- и 75-миллиметровых орудий Канэ. А адмирал Алексеев, будучи генерал-губернатором Маньчжурского военного округа и командующим морскими силами Тихого океана, наметил использовать переименованную из «Москвы» «Ангару» как свою личную яхту-крейсер, так как пароход славился роскошной отделкой кают и салонов. Но потом в ведомстве решили, что в Тихоокеанской эскадре отсутствует плавучий госпиталь. Орудия ушли на укрепление оборонной способности Владивостокской крепости, а эскадра получила госпитальное судно на триста пятьдесят две койки. На нем я и отправился в дальнейший путь из Владивостока.

Бортовая качка усилилась, заставив меня сесть на койке.

«Ну почему мой вестибулярный аппарат так и не может привыкнуть к такому издевательству над организмом?! Надо чем-то занять себя, а то опять придется с ведерком обниматься», – подумал я, пересаживаясь к небольшому столику, на котором лежали бумаги.

Попытавшись сосредоточиться на записях, ушел мыслями в воспоминания об операции «Цунами», как я ее назвал для себя.

На общем фоне борьбы с разведкой Японии ее можно было назвать успешной. Вся беда была в том, что мы воспользовались во Владивостоке трудами и плодами моих китайских «друзей». Без информации от них ничего бы не было. А так удалось взять резидента первого отделения Генерального штаба майора Исидзака Дзэндзиро, который проживал в крепости как студент-стажер Токийской коммерческой школы.

Коммивояжер с документами на имя Иванага Какудзю оказался старшим офицером третьего отдела Морского генерального штаба капитаном второго ранга Иноути Кинтаро.