Война

Я поднялся на трибуну и бросил взгляд на две асфальтовые полосы, разделенные широким газоном. А что, вполне приличная получилась автострада, то есть, прошу прощения, имперский тракт. Да, похоже, теперь все подобные дороги в мире будут именовать не автострадами или автобанами, а именно трактами. На этот раз мы здесь оказались первыми. И если удастся вырваться вперед в ядерной физике (на что я очень рассчитывал — недаром в свой Физический институт столько денег вбухал, к тому же не только в него, но и во всю окрестную инфраструктуру — от железной дороги до десятка различных мастерских с уникальным оборудованием) и в радиофизике, то лет сорок преимущества стране обеспечим. А уж дальше как Бог даст. Каждому поколению свои вызовы… Но помочь ученым в решении этих задач я был не способен, поскольку ничего не знал ни о физике ядерных процессов, ни, скажем, о производстве полупроводников. Единственное, что я мог сделать, так это собрать в одном месте, в России, лучшие умы и предоставить им максимум возможностей для работы. Ну и отобрать пару-тройку наиболее преданных стране толковых молодых ребят и намекнуть им, к чему все это может привести практически. Естественно, намекнуть лишь в таких рамках, которые исключат вопрос в лоб: «А откуда вы всё это знаете?» Впрочем, мой возраст, жизненный опыт и статус ныне позволяли изрядно расширить эти рамки. Так что даст Бог — все получится…

Кстати, и Радиофизическую лабораторию, занимающуюся большим спектром проблем — от практических, типа радиолокации и полупроводников, до общефизических, построили рядышком с Физическим институтом. Будем стараться сделать там нашу Силиконовую долину. А что — от границы далеко, университет поблизости имеется, опытно-промышленное производство есть на чем развивать, природа, воздух — все здо́рово. Почему бы и не получиться? Я же не идиот — строить нечто подобное в окрестностях огромного мегаполиса. О чем вообще те кретины думали, которые Сколково под Москвой организовали? О том, чтобы им удобно было из своих офисов добираться, не вытаскивая жопы из кресел служебных «мерседесов»? Похоже, именно об этом. Да если там организовывать высокотехнологическое производство — только на очистке воздуха для технологических процессов разоришься: по два раза в день фильтры менять придется. Да и текучка кадров вследствие такого рынка труда под боком жуткой будет, и стоимость рабочей силы — бешено завышенной. Не говоря уж о множестве других проблем…

Я перевел взгляд выше. Над дорогой навис мост дорожной развязки. Тракт построен так, что въехать на него, минуя пункты оплаты, невозможно. Зато он прямой, с отличным по местным меркам покрытием, с хорошо просчитанным профилем, исключающим образование на его поверхности луж даже в самый сильный дождь и обеспечивающим сдувание снежного покрова даже при слабом ветре, со специально спрофилированными поворотами, позволяющими автомобилям проходить их на скорости до ста шестидесяти верст, то есть, тьфу, уже километров в час. Да-да, километров. Мы перешли на общеевропейскую систему мер и весов, основанную на сантиметре, грамме и секунде. Как и на григорианский календарь. Причем полностью, то есть не только государство, но и церковь. Так что официальное Рождество у нас по-прежнему 25 декабря, и Рождественский пост не попадает на обжираловку в момент встречи Нового года. Впрочем, это была не единственная, да и не такая уж большая жертва взамен того, что немцы так же пошли на изменение собственного стандарта ширины железнодорожной колеи и принятие нашего. И не только немцы. Новые балканские страны сделали это еще в момент заключения с нами первых договоров; нам удалось договориться о том же с бельгийцами, шведами и голландцами. Про норвежцев я уж и не упоминаю. (С тех пор как мы затеяли у них создание нашей военно-морской базы, у норвежцев с нами дружба навеки. А как же — такие инвестиции в свою экономику они более ни от кого получить не смогли бы. Ну не нужна более никому такая база в Норвегии.) А еще с греками. С греками мы вообще нынче не разлей вода. И все потому, что им с нашей помощью удалось удержать за собой Смирну. Нет, дело было отнюдь не в благодарности или там духовной общности, хотя все это, возможно, и присутствовало. Определяющим в наших отношениях стало ясное осознание того, что сто́ит нам отменить стокилометровую демилитаризованную зону вдоль наших границ и намекнуть туркам, что плевать мы хотели на Смирну, и вся мощь турецкой армии мгновенно обрушится на эту «кровоточащую рану позора и предательства», как ее называли турки. Именно Смирна, а вовсе не Стамбул, как я опасался, стала для турок таким же символом, каким для французов были Эльзас и Лотарингия. И потому грекам было просто жизненно необходимо поддерживать с Российской империей самые теплые и близкие отношения…