Война

Австрийских пленных немецкой и венгерской национальностей мы отправили в глубь страны — восполнять нехватку рабочих рук на строительстве Волго-Донского канала и каскада Днепровских и Волжско-Камских ГЭС, а чехов, словаков, словенцев, хорватов и боснийцев объявили «славянскими братьями» и использовали на строительстве укреплений на Карпатских перевалах. Впрочем, с венграми тоже началась активная работа. В конце концов, после окончания войны по нашим планам они по-любому получат себе собственное государство, так что озаботиться будущими взаимовыгодными связями стоило уже сейчас…

Кроме того, в самом начале 1915 года мы провели еще одну операцию. Не военную, но не менее важную. На всех территориях Германии и Австро-Венгрии, которые мы еще удерживали, открылись полевые обменные пункты Государственного банка Российской империи, и на них начался обмен оккупационных купонов на российские рубли. Всего было обменено купонов на миллион четыреста тысяч рублей, при том что даже по самым приблизительным подсчетам материальных ценностей с оккупированных земель Германии и Австро-Венгрии было вывезено миллионов на пятьсот. Ну, вместе с «мародеркой», конечно… Остальные держатели купонов либо остались на территориях, отбитых немцами, либо просто выкинули купоны, посчитав их никчемными бумажками. И часть этих выплат также была осуществлена не бумажными рублями, а золотыми монетами. Учитывая, что это были не первые «золотые», по Австро-Венгрии и даже по Германии пошли дикие слухи о том, что «русские платят золотом»[17].

…Моряки меня тоже не подвели. На Балтике мы в первый же месяц войны добились громкой победы. После обстрела Балтийским флотом немецких позиций под Мемелем и высадки десанта немцы вознамерились жестоко наказать русских. Было принято решение перевести на Балтику для укрепления своих линейных сил в этом море, по большей части состоявших из устаревших броненосцев, мощное усиление из состава Флота открытого моря. Однако переброска двух дивизий дредноутов по Кильскому каналу закончилась для немцев катастрофой. Сначала шедший шестым в кильватерной колонне уже слегка устаревший линкор-дредноут «Позен» налетел на минную банку[18] всего в двух милях от выходного створа Кильского канала. Причем крайне неудачно, поскольку подрыв мин инициировал взрыв погребов боезапаса стопятидесятимиллиметровых орудий левого борта. На счастье немцев, затонуть «Позен» не успел, поскольку капитан и команда сработали четко и посадили дредноут на мель. Но на этом неприятности не окончились. Буквально через несколько минут на точно такую же минную банку напоролся уже находившийся почти на выходе в открытые воды Кильской бухты новейший, только вступивший в строй линкор-дредноут «Кениг». Несмотря на большее водоизмещение, этот линкор имел несколько меньшую осадку, что, по-видимому, и позволило ему проскочить минную банку, на которой подорвался «Позен». Но тут дело минами не обошлось. Пространство Кильской бухты предоставляло более широкие возможности для маневра, чем отлично воспользовались русские подводники — «Кениг» получил в борт еще и пару новых крупнокалиберных русских торпед. Причем пару только благодаря мастерству немецкого капитана и рулевых, потому что двигавшийся во главе колонны дредноутов «Кениг» теперь шел самым малым ходом, дожидаясь, пока остальные корабли преодолеют канал, а торпедный залп насчитывал четыре торпеды. Впрочем, ему хватило и двух — торпеды ударили в борт в районе первого и второго турбинных отсеков, мгновенно лишив дредноут хода и выбив переборки у соседних отсеков. Борьба за линкор растянулась на два часа и закончилась почти победой немецких моряков. «Почти» — потому что «Кениг» все-таки затонул, но неглубоко — мачты, верхушки труб, надстройки и крыша носовой башни оказались над водой. Вся эта суматоха со спасением линкора позволила наглым русским подводникам ускользнуть от справедливого возмездия. Командиры двух эсминцев, правда, отчитались о потоплении одной подлодки, но похоже, это была не такая уж редкая в любом виде человеческой деятельности выдача желаемого за действительное. Косвенным подтверждением этому выводу послужила потеря немцами в Кильской бухте в течение следующих двух суток еще шести грузовых пароходов, что мгновенно парализовало всякое морское сообщение в ней… Ибо если бы русские потеряли подлодку, они, скорее всего, ушли бы домой, а раз остались — значит, чувствовали себя вполне уверенно.