Война

Не только все войны разные, но и одна и та же война может меняться по ходу, я думаю, это не секрет. Первая Мировая в 1914 году отличалась от Первой Мировой в 1918-ом. Вторая Мировая война в 1939 году закончилась ядерными бомбардировками. Тактика применения Советских войск в Афганистане в 1979–1989 гг. тоже изменялась по ходу дела. Не стала исключением и война на Донбассе. Особенно стремительно она менялась в 2014 году. Если первый месяц она всё же напоминала контртеррористическую операцию времён 1–2 Чеченских войн, то уже летом мы видим единовременное применение сотен единиц военной техники, механизированные клинья, наступающие в тыл к противнику, массовое применение авиации и тактических ракетных комплексов. Осенью 2014 года фронт стабилизировался и началось некоторое подобие позиционной войны. Обе стороны (в основном ВСУ) стали строить долговременные инженерные сооружения, создавать минные поля и вторые линии обороны. Боевые действия в Дебальцевской наступательной операции чем-то напоминали Вторую Мировую, только без авиации. И совершенно не были похожи на боевые действия, которые шли летом 2014 года. То есть боевой опыт людей, воевавших летом 2014 года, не был актуален через несколько месяцев. Если в 2014 году командир отряда имел опыт, как лихо кошмарить укров на блокпосту, то зимой 2015 года он должен был уметь штурмовать хорошо укреплённый опорный пункт. Опорный пункт, на котором уже находились люди, которые не разбегутся после первых выстрелов. С каждым месяцем ожесточение между противниками возрастало. После Минска-2 война на Донбассе окончательно превратилась в позиционную. Хотя с характеристикой «позиционная война» я не совсем согласен. В Первую Мировую война стала называться позиционной, потому что ни одна из сторон долгое время не могла прорвать линию фронта. На Донбассе же прорывать линии фронта никто не собирался. Да, впоследствии ВСУ постепенно занимали серую зону и даже выбивали нас с некоторых опорных пунктов, но всё это не являлось прорывом линии фронта, а было лишь тактическими операциями уровня «взвод — рота». Но даже такая позиционная война менялась с течением времени. Во-первых, после Минска-2 во многих местах войска были разведены, и серая зона между противниками достигала 5 км. С каждым годом противоборствующие стороны подходили друг к другу планомерно, съедая нейтральную территорию. Были места, например, в Промке и Зайцева, где ополчение и укров разделяла буквально сотня метров. Сокращение дистанции вызвало более интенсивную работу снайперов. Менялось и техническое оснащение войск: с каждым годом на линии фронта появлялось всё больше камер наблюдения, ночников, теплаков и разных других технических средств разведки и наблюдения. К сожалению, украинская сторона на любом участке фронта в любое время всегда была оснащена лучше ополчения.

БПЛА и дроны в этой войне применялись практически с самого начала конфликта. Украинская сторона использовала даже старые советские беспилотники Ту-300 (думаю, все видели знаменитое фото, где маленькая девочка позирует на фоне хвостового оперения такого аппарата). Разговоры о том, что противник цепляет кустарным способом к обычным китайским дронам-игрушкам различные боеприпасы, я слышал с 2015 года, но до 2019 лично на себе такого не испытывал. 2019 год стал началом массового применения самодельных ударных дронов. Наверно, в это же время ВСУ стало в 90 % случаях корректировать артиллерийский огонь с помощью БПЛА. И тут «народная милиция» очень отстала в этом вопросе от своих оппонентов.

Ещё одним нюансом позиционной войны стали мины. Понятно, что маневренная война 2014 года не предполагала постановки такого количества мин. Возможно, я ошибаюсь, но скажу, что после 2017 года количество погибших на минах стало равноценным погибшим от артиллерийского огня в то же самое время.

Офицеры обязаны анализировать и своевременно менять тактику боевых действий, чтобы она соответствовала конкретному месту и периоду войны. Я никогда не переоценивал украинские Вооружённые Силы, но скажу: их боевые подразделения, организационно-штатная структура, вооружение идеально подходят для войны на Донбассе. После Минска-2 на линии боевого соприкосновения не разрешается иметь вооружение калибром больше 100 мм. И украинское командование насытило свои войска вооружением, калибр которого не превышает 100 мм: это СП Г-9 (73 мм), 82-ые миномёты, 60-мм миномёты, АГСы, и даже попадались старые 85-мм орудия периода Второй Мировой. Наши же при создании корпуса не нашли ничего лучше, как вывести из штата СПГ и 82-ые миномёты. Теперь каждый батальон имел 9-12 120-х миномётов. В случае масштабных боёв это, конечно, огромная мощь, но так как на фронте были бесконечные «перемирия», то, чтобы открыть из такого миномёта огонь, нужно запрашивать разрешение у корпусного начальства, а они могут и не разрешить это сделать. Противник же буквально засыпал наши позиции всеми этими «сапогами» и 82-ми минами и оставался безнаказанным.