Война

Король Крогольд[10] вернулся к себе. Отголоски пушечных выстрелов, как я тоже уже говорил, все еще доносились до нас. Хоть я и сомневался, что действительно их слышу. Возможно, мне просто мерещилось. Мы затягиваем хором. Король Крогольд вернулся к себе! Все вместе и ужасно фальшивя. Я плюю красным в окровавленную рожу Керсюзона. И тут меня осенило. Это же здорово. Мы находимся рядом с Христианией. Как я раньше не догадался. Тибо и Жоад[11] уже в пути и идут на юг, то есть направляются к нам. Прикид у них еще тот, сплошные лохмотья. И шли они не откуда-то, а из Христиании, а заодно и грабили всех, наверное. Вы подцепите лихорадку, чертовы ублюдки! Вот что я проорал. Керсюзон и остальные не осмелились мне возразить. Даже после того, что случилось, я все еще оставался их бригадиром. И это мне решать, нужно дезертировать или нет. Необходимо все тщательно взвесить.

— А ну-ка расскажи нам, — обратился я к Ивону Гаргадеру, который был из этих краев. — Ведь это Тибо убил его, папашу Морвана, отца Жоада, ты же знаешь, что это был он. Говори, не стесняйся. Выкладывай все начистоту, детали тоже важны. Он же не саблей или кинжалом его прикончил, и не веревкой придушил? Не так ли? Он размозжил ему башку здоровенным булыжником.

— Да, это правда, — ответил Гаргадер, — именно так все и было.

Папаша Морван одолжил ему немного денег, чтобы он угомонился и не морочил его сыну голову, отстал от того и позволил ему спокойно провести остаток дней рядом с ним в Тердигонде в Вандее, а там они не знали забот, как мы когда-то в Романше в Сомме, где был расквартирован наш 22-ой полк до войны. Как-то отец Жоада устроил званый вечер, все гости, представители высшего общества, богатеи и члены парламента ужрались до усрачки. Отец Морван тоже не отставал и перебрал так, что едва сдерживался, чтобы не блевануть. Он отошел от стола и свесился из окна. На улочке внизу было абсолютно пусто. Ну, если не считать маленького котенка возле увесистого булыжника. А Тибо как раз выходил из-за угла.

— Твой приятель не придет. Ему заплатили, и он должен был нас развлекать игрой на своем инструменте. Он даже взял у меня в качестве аванса двадцать экю… Тибо вор, я всегда это говорил.

Именно это Тибо и услышал, он схватил тяжелый булыжник и нанес смертельный удар, угодив папаше Морвану прямо в висок. Жесть, конечно. Но в конце концов с ним просто поквитались за нанесенное оскорбление. И его душа отлетела, как звук после первого удара тяжелого колокола улетает ввысь.

Тибо смешался с толпой в доме. Старосту похоронили через три дня. Мамаша Морван была вне себя от горя и ни о чем не догадывалась. Тибо как друга семьи поселили в комнате покойника.

И они с Жоадом отправились в загул по тавернам. Вскоре, правда, им обоим это наскучило. Жоад мог думать только о своей далекой возлюбленной, дочери короля Крогольда, принцессе Ванде, из верхнего Моранда на севере Христиании. А Тибо мечтал о приключениях, ради которых он готов был отказаться даже от преимуществ жизни в состоятельном семействе. Он и убил-то, по сути, ни за что, а ради забавы. И вот они оба уехали. Мы видим, как они пересекают Бретань, как когда-то Гаргадер, навсегда покинувший Тердигонд в Вандее, а потом и Керамплек.

— Ну что, — обратился я к трем моим придуркам, — интересную историю я вам рассказал?..

Сначала они ничего не ответили, и только через какое-то время ко мне приблизился Камбелек, хотя именно от него я такого ждал меньше всего. Физиономия у него была раскроена надвое, и на месте нижней челюсти болтались малоаппетитные лохмотья.

— Бригадир, — сказал он мне, обеими руками придерживая челюсть и помогая себе говорить… — Мы больше не хотим это слушать, подобные рассказы нам не по душе…

* * *