Война

– Совершенно напротив, дело чертовски скверное! – воскликнул Скотт. – У нас подгорела яичница с ветчиной. Ах! нет… Слава богу, ошибся… Яичница спасена и даже вышла очень удачной. Анерлей, сервируйте этот ящик, а вы, Мортимер, спрячьте вашу записную книжку. Теперь вилка должна быть важнее, чем карандаш. Что с вами, Анерлей? Чего вы сидите, разинув рот?

– Да я удивляюсь… неужто в самом деле этот разговор с инженером нужно передавать по телеграфу?

– А уж это должны решить сами редакторы. Названные копеечные соображения и расчет не должны нас касаться. Мы должны стремиться к тому, чтобы не упустить чего-либо интересного. Это – наша обязанность.

– Но что же собственно важного нам сообщил этот господин?

Длинное и суровое лицо Мортимера озарилось улыбкой. Его забавляла наивность молодого товарища.

– Наша профессия не такова, чтобы делать друг другу подарки, – произнес он. – Впрочем, в виде исключения, пожалуй, прочту вам составленную мною телеграмму. Делаю я это только потому, что известие не важное. Если бы я имел в виду важное известие, будьте уверены, я вам его не сообщил бы.

Анерлей взял поданный ему Мортимером клочок бумаги и прочитал:

«Мерривезер. Препятствие. Остановка. Отправился сообщить генералу. Устранение препятствий. Сущность дела позже. Слухи о дервишах».

Анерлей поморщил лоб и произнес:

– Это очень уж сокращенно.

– Сокращенно! – расхохотался Скотт. – Совершенно напротив, эта телеграмма до преступного многословна. Если бы мой старик-редактор получил от меня такую телеграмму, то он выругался бы так, что стены в его кабинете покраснели. Я бы сократил эту телеграмму наполовину. Слово «сообщить», например, совершенно лишнее. «Сущность дела» тоже. И однако… мой старик не задумался бы сделать из этой телеграммы известие по крайней мере в десять строк.

– Да ну? – удивился Анерлей.

– Да, хотите, я вам импровизирую эту телеграмму. Дайте-ка карандаш.

И, поцарапав несколько минут в своей записной книжке, Скотт произнес:

– Слушайте: «От нашего собственного корреспондента. Мистер Чарльз Мерривезер, выдающийся железнодорожный инженер, ведущий в настоящее время постройку линии от Сарасса к югу вдоль Нила, встретил на своем пути серьезные препятствия, мешающие ему выполнить возложенную на него важную задачу». Как вы понимаете, редактор знает, кто такой Мерривезер и чем он здесь занят. Слово «препятствие» объяснит ему все. Теперь слушайте дальше: «Сегодня мистер Чарльз Мерривезер должен был совершить верхом путешествие в сорок миль. Ему было совершенно необходимо посоветоваться с генералом о тех мерах, которые нужно принять к устранению причин, мешающих дальнейшей постройке дороги. О сущности этих препятствий мы сообщим после. Коммуникационная линия спокойна, хотя слухи о присутствии дервишей на нашем восточном фланге продолжают циркулировать».

Дочитав до конца эту сочиненную им телеграмму, Скотт расхохотался и, показывая свои белые зубы, сказал:

– Вот оно как. Вот как сочиняются самые новейшие известия для милых дурачков, наших добрых читателей.

– Но неужели такая телеграмма может быть интересна для публики?

– Для публики все интересно. Эти люди хотят знать все, и им ужасно нравится то, что на театре войны торчит человек, получающий сто фунтов в месяц только затем, чтобы они, господа читатели, знали самые последние и самые свежие новости.

– Я очень вам благодарен за то, что вы мне открываете все эти недоступные для меня прежде профессиональные тайны.

– Да, по правде говоря, откровенничать у нас не принято, мы и собрались-то вместе для того, чтобы перещеголять друг друга… Однако яиц больше нет, и поэтому давайте есть варенье… Мортимер прав, говоря, что эта телеграмма не имеет никакого значения. Эта телеграмма хороша только в одном смысле. Она удостоверяет, что мы находимся в самом деле в Судане, а не в Монте-Карло. Но знайте, Анерлей, что всякий из нас будет работать только на себя, когда начнутся серьезные события.

– Неужели это так необходимо?

– Разумеется.

– А мне, напротив, кажется, что было бы гораздо лучше, если бы мы делились сведениями. Во-первых, соединив свои силы, мы гораздо легче сделали бы наше дело, да и время приятнее бы провели.