Война

Ник Адамс не встретил никого от самого Форначи, хотя, проезжая по густо заросшей низине и заметив, как струится воздух над листьями, там, где солнце накаляло металл, он понял, что слева от дороги орудия, скрытые тутовой листвой. Потом он проехал улицей, удивляясь тому, что город пуст, и выбрался на нижнюю дорогу, проходившую под откосом берега, у самой воды. На окраине был большой открытый пустырь, по которому дорога шла под гору, и Нику видны были спокойная поверхность реки, широкий изгиб противоположного низкого берега и белая полоска высохшего ила перед линией австрийских окопов. С тех пор как он был здесь в последний раз, все стало очень сочным и чрезмерно зеленым, и то, что место это вошло в историю, ничуть его не изменило: все то же низовье реки.

Батальон расположился вдоль берега влево. В откосе высокого берега были вырыты ямы, и в них были люди. Ник заметил, где находятся пулеметные гнезда и где стоят в своих станках сигнальные ракеты. Люди в ямах на береговом склоне спали. Никто его не окликнул. Ник пошел дальше, но когда он обогнул высокий илистый намыв, на него навел пистолет молодой лейтенант с многодневной щетиной и налитыми кровью воспаленными глазами.

– Кто такой?

Ник ответил.

– А чем вы это докажете?

Ник показал ему свою тессеру; удостоверение было с фотографией и печатью Третьей армии. Лейтенант взял ее.

– Это останется у меня.

– Ну нет, – сказал Ник. – Отдайте пропуск и уберите вашу пушку. Туда. В кобуру.

– Но чем вы мне докажете, кто вы такой?

– Мало вам тессеры?

– А вдруг она подложная? Дайте ее сюда.

– Не валяйте дурака, – весело сказал Ник. – Отведите меня к вашему ротному.

– Я должен отправить вас в штаб батальона.

– Очень хорошо, – сказал Ник. – Послушайте, знаете вы капитана Паравичини? Такой высокий, с маленькими усиками, он был архитектором и говорит по-английски.

– А вы его знаете?

– Немного.

– Какой ротой он командует?

– Второй.

– Он командует батальоном.

– Превосходно, – сказал Ник. Он с облегчением услышал, что Пара невредим. – Пойдемте к батальонному.

Когда Ник выходил из города, он видел три высоких шрапнельных разрыва справа над одним из разрушенных зданий, и с тех пор обстрела не было. Но у лейтенанта было такое лицо, какое бывает у человека под ураганным огнем. Та же напряженность, и голос звучал неестественно. Его пистолет раздражал Ника.

– Уберите это, – сказал он. – Противник ведь за рекой.

– Если б я думал, что вы шпион, я пристрелил бы вас на месте, – сказал лейтенант.

– Да будет вам, – сказал Ник. – Пойдемте к батальонному. – Этот лейтенант все сильнее раздражал его.

В штабном блиндаже батальона в ответ на приветствие Ника из-за стола поднялся капитан Паравичини, замещавший майора, еще более сухощавый и англизированный, чем обычно.

– Привет, – сказал он. – Я вас не узнал. Что это вы в такой форме?

– Да вот, нарядили.

– Рад вас видеть, Николо.

– Я тоже. У вас прекрасный вид. Как воюете?

– Атака была на славу. Честное слово. Превосходная атака. Я вам сейчас покажу. Смотрите.

Он показал по карте ход атаки.

– Я сейчас из Форначи, – сказал Ник. – По дороге видел, как все это было. Атаковали хорошо.

– Атаковали изумительно. Совершенно изумительно. Вы что же, прикомандированы к полку?

– Нет. Мне поручено разъезжать по передовой линии и демонстрировать форму.

– Вот еще выдумали.

– Воображают, что, увидев одного американца в форме, все поверят, что недолго ждать и остальных.

– А как они узнают, что это американская форма?

– Вы скажете.

– А! Понимаю. Я дам вам капрала в провожатые, и вы с ним пройдете по линии.

– Словно какой-нибудь пустобрех-министр, – сказал Ник.

– А вы были бы гораздо элегантней в штатском. Только в штатском выглядишь по-настоящему элегантным.

– В котелке, – сказал Ник.

– Или в мягкой шляпе.

– Собственно, полагалось бы набить карманы сигаретами, открытками и всякой чепухой, – сказал Ник. – А сумку шоколадом. И раздавать все это с шуточками и дружеским похлопываньем по спине. Ни сигарет, ни открыток, ни шоколада не оказалось. Но меня все-таки послали проследовать по линии.

– Ну конечно, стоит вам показаться, и это сразу воодушевит войска.

– Не надо, – сказал Ник. – И без того тошно. В принципе, я бы охотно прихватил для вас бутылочку бренди.

– В принципе, – сказал Пара и в первый раз улыбнулся, показывая пожелтевшие зубы. – Какое прекрасное выражение. Хотите граппы?

– Нет, спасибо, – сказал Ник.

– Она совсем без эфира.

– Этот вкус у меня до сих пор во рту, – вспомнил Ник внезапно с полной ясностью.

– Знаете, я и не подозревал, что вы пьяны, пока вы не начали болтать в грузовике на обратном пути.

– Я накачивался перед каждой атакой, – сказал Ник.

– А я вот не могу, – сказал Пара. – Я пробовал в первом деле, в самом первом деле, но меня от этого вывернуло, а потом зверски пить хотелось.

– Ну, значит, вам не надо.

– Вы же гораздо храбрее меня во время атаки.

– Нет, – сказал Ник. – Я себя знаю и предпочитаю накачиваться. Я этого ни капли не стыжусь.

– Я никогда не видел вас пьяным.