Война

– Он всё время злился. И это правда было грустно. Он настаивал, что случившееся с "Прославленным" в Харзапиде – часть коварного наксидского заговора, что, впрочем, верно, но поиск заговорщиков стал его навязчивой идеей. Это было бессмысленно, ведь к тому времени все харзапидские наксиды погибли, и разве важно, кто и что делал тогда?

Мартинес отпил кофе и задумался.

– "Прославленный" стал единственным кораблем, не способным участвовать в битве, – произнес он. – Не из-за этого ли помешался Козинич?

– Да. Он принял близко к сердцу то, что антипротонные баллоны оказались пустышками. Ну и ранение во время поиска баллонов сделало этот вопрос ещё более личным.

– Антипротонные баллоны хранились на специально выделенном складе?

– Да.

Каждому кораблю, стоявшему в доке, обычно предоставлялся охраняемый склад для провианта, запасных частей и прочего груза; было проще держать всё там, откуда это легко достать, чем заставлять такелажников выискивать место в хранилищах, не всегда удобных для доступа. Корабли, вооруженные антипротонными пушками, тоже предпочитали оставлять баллоны на надежно запертом складе, так как они считались нестабильными даже по сравнению с антиводородом, топливом для двигателей и ракет. Вряд ли кому-нибудь захотелось бы видеть, как неуклюжий салага роняет такой баллон себе на ногу.

– У наксидов были коды доступа и на склад, и в хранилище антипротона, – продолжила Чандра. – Нам уже не узнать, что произошло, да и зачем. Но для Хавьера это было важно, а если ему кто возражал, он сразу краснел, орал и устраивал сцену. – Продолговатые глаза Чандры погрустнели. – Было больно смотреть. Такой умный и интересный – и такой псих после ранения. С ним старались не заговаривать. К счастью, он и сам избегал общения, почти всегда сидел у себя или во вспомогательной рубке.

– По рассказам он выглядит параноиком, – сказал Мартинес. – Но давайте предположим, что он, пытаясь докопаться до истины, и правда столкнулся с заговором. Не с целью помочь наксидам, а с другим.

– И в этот заговор был вовлечен Тук, ведь Козинича убил он, так? – удивленно спросила Чандра.

– Да.

– Но Тук был инженером, а Хавьер служил при штабе. Как они могли пересечься?

Мартинес не знал.

Вдруг Чандра с загоревшимися глазами наклонилась к нему.

– Точно! Я вспомнила, что мне как-то сказал Мерсенн! Однажды он был на нижних палубах и заметил, как из открытого люка поднимается Хавьер. Он спросил, в чем дело, а тот ответил, что выполняет поручение комэскадрой. Но вряд ли леди Миши посылала кого-нибудь рыскать в нутре корабля.

– Да, вряд ли ей это интересно, – пробормотал капитан. – Вопрос в том, оставил ли Козинич записи о том, что искал. – Он взглянул на нее. – У него был гражданский планшет, но у меня нет паролей. Вы ведь их не знаете?

– Боюсь, что нет. – Чандра задумалась. – Он редко носил планшет с собой. Хавьер подолгу просиживал на посту во вспомогательной рубке, так что если существуют записи, то они, наверное, в его журналах, и вы можете получить доступ…

Мартинес понял, к чему она ведет, и они договорили фразу хором:

– … с помощью капитанского ключа!

Мартинес ощутил, что начинает волноваться. Он расстегнул воротник и вынул цепочку с ключом. Вставил ключ в скважину в столе и включил экран. Чандра вежливо отвернулась, пока он вводил пароль. Он зашел на рабочий стол Хавьера Козинича и просмотрел длинный список папок.

– Можно включить настенный экран? – спросила Чандра. – Я помогла бы искать.

Настенный дисплей вспыхнул, и они начали совместный поиск, проверяя разные файлы. Они вместе работали в тишине, нарушаемой лишь когда Мартинес просил Алихана принести еще кофе.

Капитан просматривал документ за документом и почти впал в отчаяние: на столе была лишь стандартная текучка, планы учений, которые Козинич составлял как офицер-тактик, да неоконченное письмо отцу, начатое за день до смерти и содержавшее лишь какие-то мелочи и ничего похожего на описанные Чандрой озлобленность и одержимость.

– Он специально всё спрятал! – наконец взорвался Мартинес.

Он сжал правую руку в кулак. Флетчер тоже скрывал свою сущность, но он до нее докопался.

"И Козинича расколю", – поклялся он себе.

– Я проверю судовой журнал, – предложила Чандра. – Если посмотрим, чем он ежедневно занимался, сможем найти зацепки.

На настенном экране засветился судовой журнал, в котором автоматически записывались все обращения Козинича к корабельной компьютерной системе.

Их были десятки тысяч. У Мартинеса заболели глаза, пока он просматривал длинные столбцы записей.

– Вот здесь, – сказала Чандра. Она передвинула курсор на одну из строк. – Он сохранял данные в папку "Мятеж". Видели такую?

– Нет.

– Она очень большая. Вложена в папку "Личное". – Курсор Чандры метался по экрану. – Вот еще одно сохранение в нее. И еще.

Хотя Мартинес знал, что напрасно, он опять проверил рабочий стол Козинича и не нашел ничего.

– Наверное, всё стерто.

– Или куда-то перенесено. Я поищу, – сказала Чандра.

Поиск в объемной общей базе данных корабля занял двенадцать секунд.

– Если папку перемещали, ей дали другое имя.