Война

– Знаешь, мне пришла вот какая идея. Девяностые годы были, можно сказать, периодом дикого капитализма, нулевые – столь же дикого консьюмеризма, а сейчас наступило время абсолютного похуизма…

– Ты так говоришь, но не веришь в это сам.

Оля поворачивается, смотрит на Стаса.

– Ты говоришь о каких-то вообще абстрактных вещах вместо того, чтобы обсуждать реальную ситуацию.

– Какую реальную ситуацию?

– Нас с тобой. Тебя с Женей. Меня с Сашей.

– И что здесь можно обсуждать?

– А что, делать вид, что ничего не происходит?

– Зачем делать вид? Просто жить…

– Значит, тебе по хер?

– Нет, мне не по хер. Но и заморачиваться на угрызениях совести и тому подобном я тоже не хочу…

– «Лучше сожалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал»?

– Лучше не сожалеть вообще.

* * *

Утро. На улице еще темно. Матвей, одетый в камуфляжные штаны и куртку, открывает дверь «мужской спальни», расталкивает трех парней, спящих в спальных мешках.

– Подъем, – говорит он и выходит.

Напротив – «женская спальня», в ней четыре девушки.

– Поднимайтесь! Выдвигаемся!

– Куда? – спрашивает одна сонным голосом.

Все семь человек, одетые, обступили Матвея у входа в дом.

– У меня плохая новость, – говорит Матвей. – Наступил час «П». В смысле – «пиздец». Нам надо действовать. Я понимаю, что левых людей здесь нет, все левые отвалились и остались только настоящие. И все же… Если кто-то не готов идти со мной до конца, лучше уйти сейчас. Потом будет поздно. Если кто-то не готов доверять мне, не готов делать то, что я скажу, ему или ей лучше уйти.

Парни и девушки молча смотрят на Матвея.

– Значит, я в вас не ошибся. Тогда – выступаем. Но сначала нужно взять оружие.

* * *

Светает. Члены коммуны бредут по лесу. У Матвея и парней – автоматы Калашникова. У двух девушек на плечах спортивные сумки.

Они выходят к деревне. Она выглядит заброшенной, кроме крайнего дома. Во дворе сушится на веревках белье. Из трубы идет дым.

– Вот от них идет зло, – говорит Матвей. – От инородцев. Они приносят сюда свою поганую веру. По ней они не признают за людей тех, кто не верит в их бога. То есть нас. Они приносят сюда свои поганые законы, поганые понятия. Если им дать волю, они захватят здесь все. Мы не должны этого допустить.

Матвей шагает к дому, на ходу снимая автомат с плеча. Он подходит к калитке, дергает за ручку. Она не открывается. Матвей отходит назад, разгоняется, выламывает дверь плечом. Начинает гавкать собака на цепи. Он стреляет в нее. Собака падает. На крыльцо выскакивает азиат в спортивных штанах и телогрейке. Парень в синей куртке прицеливается, стреляет. Азиат падает с крыльца. Матвей показывает парню большой палец. В доме слышны шум, крики. Матвей взбегает на крыльцо, остальные – за ним. Он заходит в дом. Слышен разговор на чужом языке, плач ребенка.

– Все мужчины – на улицу! Женщины, дети – собраться в одной комнате!

* * *

Рассвело. С неба сыплется мелкий дождь. Члены коммуны стоят у крыльца. Парень в «аляске» держит, кроме своего «калаша», охотничье ружье с патронами. В доме – крики, детский и женский плач. У поленницы переминаются с ноги на ногу четыре азиата тридцати – сорока лет.

– Ключи от машины. – Матвей кивает на стоящий во дворе УАЗ.

Самый старший азиат роется в карманах куртки, находит ключи, отдает. Матвей кладет их в карман.

– Теперь – выстроились. Спиной к поленнице.

Азиаты начинают кричать:

– За что? Мы ничего не сделали! В чем дело? За что?!

Из дома по-прежнему слышен детский и женский плач.

– Вы конкретно, может, и не виноваты. Но всему пришел пиздец. Так что… – Матвей оглядывает своих ребят. – Ты, ты и ты. Приготовиться.

Парень в «аляске», парень в синей куртке и девушка в черном пальто становятся рядом, направляют автоматы на азиатов, снимают с предохранителя. Один азиат падает на колени. Другие причитают:

– Не надо… Пожалуйста… Не надо… Мы не виноваты!

– Огонь! – командует Матвей.

Раздаются очереди. Азиаты падают. На поленьях в поленнице – свежие пятна крови.

– Все в машину! – кричит Матвей.

* * *

УАЗ останавливается у отделения полиции в районном центре – это одноэтажное здание из белого кирпича, с двускатной шиферной крышей и зарешеченными окнами. За оградой – полицейский УАЗ и «пятерка».

Матвей и его ребята, все с автоматами, выпрыгивают из машины, вбегают в отделение. Слышны автоматные очереди.

* * *

У ограды отделения – несколько полицейских машин, две «скорые», «Урал» с ОМОНом, черный внедорожник Range Rover. У внедорожника стоит Завьялов, с ним – его замы: полковник Кутепов и полковник Нигматуллин.

– Сколько их человек? – спрашивает Завьялов.

– Точно неизвестно. Но если приехали на одном УАЗе, то десять – максимум. Я связался с Воронько – он уже выехал. Сказал, что, когда был там, видел около пятнадцати человек.

– Людей в эту блядскую секту отправили?

– Отправили.

– Какие потери личного состава?

– Тоже неизвестно. Очевидцы слышали автоматную стрельбу. Рации не отвечают. Эти отморозки говорят, что у них в заложниках пять сотрудников отделения.

– Что еще говорят? Требования предъявляют?