Война

И снова чувствую эхо его удивления. Я что, не должна понимать его слова?

Один из воинов, с красной лентой на плече, подходит к нам. Война наклоняется к нему и что-то говорит – так тихо, что ни слова не разобрать. Потом окидывает меня долгим взглядом и снова вскакивает в седло. Рванув поводья, он разворачивает коня и выезжает из лагеря. Видимо, мне самой придется во всем разобраться.

На закате мне связывают руки за спиной и ставят в один ряд с другими пленниками. Не знаю, такую ли участь готовил Война своей жене, когда бросал ее здесь, но сейчас все встало на свои места.

В течение дня в лагерь медленно стекаются пленники. Нас, наверное, около сотни, и это лишь малая часть жителей города. А остальные… Я закрываю глаза и вижу тех, кто еще вчера был жив, а теперь их мертвые тела на улицах Иерусалима стали пищей для падальщиков.

Довольно долго мы просто стоим. В нескольких метрах от меня крупного мужчину бьет дрожь. Замечаю кровь у него на спине. Кого он потерял? Глупый вопрос. Ответ очевиден: всех. Разница лишь в том, кем были эти все. Жена? Родители? Дети? Родные? Друзья? Один из моих заказчиков рассказывал, что в его семье почти пятьдесят человек. И все они погибли сегодня? От этой мысли к горлу подступает желчь.

Переключаю внимание на то, что происходит вокруг. Большинство пленников крепкие, сильные мужчины. Я ищу женщин – они есть, но их мало. Слишком мало. И насколько могу судить, все молоды и хороши собой. У некоторых на руках дети, и для меня это становится очередным потрясением. Не знаю, от чего хуже: от того, что теперь эти маленькие семьи находятся во власти дикарей-захватчиков, или от того, что на улицах Иерусалима осталось куда больше таких женщин и детей…

Я закрываю глаза. Всегда знала, что этот день настанет. День, когда Всадники Апокалипсиса завершат начатое. Но это не могло подготовить меня к реальности – к мертвым телам, крови, жестокости. Все это какой-то кошмар.

– А с тобой мы поиграем позже.

Открываю глаза и замечаю солдата, указывающего острием кинжала на меня, другой рукой он берется за свой пах. Сколько же сил требуется, чтобы не нагрубить в ответ! Я думаю обо всех женщинах, попавших в плен. Что они собираются делать с ними? С нами? Мои мысли прерывают крики. Отвратительный тип теряет интерес ко мне, и поворачивается к началу строя, откуда доносится шум. Перед тем как уйти, он гадко улыбается мне и говорит:

– Скоро ты будешь моей.

Пристально смотрю на него, чтобы запомнить: удлиненное лицо, жидкая бородка, темные редеющие волосы. Я окидываю взглядом других конвоиров. Стражники выглядят так, будто с удовольствием изнасилуют нас и ограбят, как только представится возможность.

– Вперед! Пошевеливайтесь! – выкрикивает один из них.

Мы покорно плетемся вперед. Впереди, через несколько человек от меня, одного из пленных сгибает пополам, его рвет. Солдаты хохочут. Откуда-то слышны пронзительные, жуткие крики, заглушаемые одобрительным ревом солдат.

Я не вижу, что творится впереди, – палатки и спины людей скрывают происходящее, но меня все равно тошнит. Ожидание особенно мучительно, когда знаешь, что в конце случится что-то ужасное.

Только миновав поворот, мне удается увидеть это «ужасное». Перед нами большая поляна. Посреди нее стоит мужчина с окровавленным мечом. Перед ним на коленях замер пленник. Они о чем-то говорят, но слов не слышно. Их обступили зрители, мужчины и женщины, наблюдают за ними голодными горящими глазами. С помоста неподалеку за происходящим следит Война.

При виде него сердце уходит в пятки. Это первая наша встреча после того, как он меня похитил. Солдат с мечом хватает пленника за волосы. Я слышу крики пленника, но солдат глух к мольбам. Он заносит меч и одним движением отрубает приговоренному голову.

Я утыкаюсь носом в плечо, медленно дышу, чтобы побороть тошноту. Кажется, пленные проходят какой-то отбор.

Полчаса агонии и ужаса, и я в начале очереди. За эти тридцать минут палач убил еще нескольких пленников, но многие отпущены живыми. Теперь впереди крупный мужчина, которого я уже давно заметила – тот, что никак не мог побороть дрожь.

Его грубо хватают, выводят на середину поляны и толкают на колени. Больше мужчина не трясется, но сам воздух пропитан запахом его страха. Впервые мне удается разобрать слова палача сквозь крики толпы.

– Смерть или преданность? – спрашивает он стоящего на коленях.

И внезапно я понимаю. Нам предлагают выбор: присоединиться к армии, либо… погибнуть. Я обвожу взглядом собравшихся вокруг. Должно быть, все они выбрали клятву верности врагу, хотя, скорее всего, своими глазами видели, как Всадник убивал их родных и стирал с лица земли целые города. Просто уму непостижимо…

Я не стану такой, как те, с кем сражалась сегодня.

Слов пленника я не слышу, но этого и не нужно. В следующее мгновение палач хватает его за волосы.

Ответ очевиден.

Пленник бросает взгляд на меч.

– Нет, нет, нет!..