Война

– Брал тут на днях интервью у одного клиента – он работал сисадмином много лет, потом бросил семью, квартиру, уехал жить в заброшенную деревню – Елизовский район, самая граница области – там даже транспорта нет никакого… Собрал вокруг себя молодых ребят… Типа, коммуна такая… Статья уже вышла…

– Я газеты не читаю, ты знаешь. Но давай-ка про это поподробнее…

Андрей чмокает губами.

– Если ты считаешь, что он может иметь отношение к нападениям, ты ошибаешься… Это совсем из другой оперы.

– Это тебе кажется, что из другой. Надо проверить всех. Ты делаешь свое дело, а я свое. Ты это понял?

Андрей пожимает плечами.

* * *

Сергей останавливает «девятку» у стоянки дальнобойщиков на выезде из города. Светятся вывески автозаправки. На обочине стоят четыре проститутки, курят, переминаются с ноги на ногу.

Сергей опускает стекло пассажирской двери, делает знак самой молодой из них – с короткой стрижкой, в высоких черных сапогах и коротком плаще из блестящей искусственной кожи. Девушка выбрасывает сигарету, идет к машине. Открывает дверь, садится. «Девятка» трогается.

– Почему от тебя так воняет по́том? – спрашивает девушка.

– Я прямо с тренировки. Рукопашный бой.

– А душ после тренировки не принимают?

– Сейчас нет, он сломан. А ты что, после каждого клиента принимаешь душ?

– Нет, нету возможности. Но я бы хотела. Я вообще такая чистюля…

– И тебе неприятно, что от меня пахнет по том?

– А какая разница? Это ни на что не повлияет.

Сергей разворачивает машину.

– А куда мы едем?

– А тебе не все равно?

– Вообще, конечно, все равно, но если далеко куда-нибудь, то это дороже.

Сергей берет сигареты, закуривает.

Девушка открывает сумочку, вытаскивает пачку тонких сигарет, прикуривает, щелкнув прозрачной зажигалкой.

– Как тебя зовут? – спрашивает Сергей.

– Аня.

– Скажи, а тебе вообще все равно, с кем?

– Что значит – все равно?

– Ну, тебе не неприятно, если черножопый? Вот ты говоришь, что тебе неприятно, что от меня пахнет по том, что я душ не принял после тренировки. А от этих всегда воняет. И тебе не неприятно?

– Что значит – приятно, неприятно? Я ж не могу сказать…

– Ну, мне ж ты сказала про пот?

– Я ведь просто так сказала, без наезда…

– Это я понимаю. Но как можно с черножопым, этого я не понимаю.

Девушка молча делает затяжку, выпускает колечко дыма.

«Девятка» останавливается на пустыре. Светят прожекторы на крыше заводского корпуса.

Сергей глушит мотор, выходит из машины, подходит к пассажирской двери, открывает.

– Выходи.

– Зачем? Я думала – в машине.

– В машине накурено. И потом воняет. Тебе ж неприятно. С черножопым тебе в любом месте приятно, а со мной – нет?

Девушка выходит из машины, оставив сумочку на переднем сиденье. Сергей, грубо схватив ее за руку, тащит к багажнику, наклоняет, прижав щекой к грязному стеклу.

– А поосторожней можно, а? – выкрикивает девушка.

Сергей хмыкает.

– Это ты черножопым будешь говорить, чтобы поосторожней. А со мной будет так, как скажу! Ясно? Или ты хочешь уйти отсюда без денег и с разбитой мордой?

Девушка испуганно смотрит на него, прикусывает губу. Сергей одной рукой задирает ей плащ и юбку, другой роется в кармане, достает презерватив.

* * *

Большая комната в доме коммуны. Воронько, Кабанов, Санькин и Матвей сидят на разномастных стульях и табуретках.

– …значит, говоришь, вы здесь никакие законы не нарушаете? – Воронько смотрит на Матвея. Матвей, не мигая, глядит ему прямо в глаза.

– Не нарушаем. Вы нас в чем-то конкретном обвиняете?

– Если бы обвиняли, мы не так бы с тобой разговаривали. – Кабанов хмыкает.

Они сидят молча. Воронько ковыряет ботинком отставшую половицу.

– А с регистрацией все в порядке? – спрашивает Санькин.

– Мы работаем над этим. Все документы поданы в поселковый совет, можете проверить. Не так просто получить регистрацию в деревне, статус которой неясен. А пока мы все здесь находимся менее тридцати дней и, таким образом, ничего не нарушили. Если к окончанию этого срока вопрос с регистрацией не решится, нам пообещали выдать справку о том, что документы находятся на рассмотрении…

– А несовершеннолетних здесь нет? – спрашивает Кабанов.

– Нет.

– Ну, это мы проверим. Давай зови всех своих…

Матвей не спеша встает с табуретки, подходит к двери, выглядывает:

– Ребята, заходите все. И паспорта не забудьте захватить.

Матвей останавливается у двери, опирается рукой о косяк. Мимо него проходят по одному парни и девушки из коммуны, садятся на пол у стены, напротив ментов. Кабанов разглядывает девушку в короткой джинсовой юбке, не отрываясь смотрит на ее ляжки, обтянутые черными колготками. Вика – в широких черных джинсах и мешковатом свитере – садится с краю.

– Значит, по одному, с паспортом подходим к навестившим нас сотрудникам центра «Э», отвечаем на их вопросы. Потом можете быть свободны…

Воронько, Кабанов и Санькин идут по лесной тропинке, переступая поваленные деревья.

– Здесь явно что-то не то, – говорит Санькин.

– Все ж документы в порядке… Ой, блядь! – Кабанов вскрикивает, зацепившись штаниной за ветку на поваленном дереве, чуть не падает. Два других мента хохочут.