Война

Я, как всегда, сопровождал Витю. Не торопясь, хлюпали кирзовые сапоги по раскисшей весенней дороге. Побаливала голова, видимо я получил сотрясение мозга во время виража, о чем также свидетельствовала большая шишка на лбу. Процессия наша двигалась неспешно. К концу дня, по моим расчетам, мы будем в деревеньке Бугаи. В виду географического расположения, с начала войны деревня стала как бы перевалочной базой для кочующего населения. Там всегда было много беженцев, новые люди не вызывают подозрения. В Бугаях расположились в большой избе с многочисленными пристройками, нечто вроде постоялого двора. Можно, конечно, снять отдельное жилье, но этим мы привлекаем к себе внимание.

— Ну и дыра! — возмутился Прохор, второй сопровождающий.

Я не стал объяснять доводы безопасности. В группе я был старшим и не без основания пользовался авторитетом. Вите, как обычно, было все «по баробану». Он лишь сокрушался невозможностью выйти в Интернет. Впрочем, вскоре заперся в комнате со своими любимыми компьютерами.

За отдельную плату хозяин заведения обеспечил нас электричеством от дизельной электростанции. С Прохором, он же Слава Прохоренко, прошли в большую комнату, совмещенную с кухней, пообедать и пообщаться с постояльцами. Челноки, мастеровые, крестьяне, возвращающиеся с ярмарки. Все только и говорили о нападении на американский блок-пост. Столько вымыслов я еще никогда не слышал: якобы регулярная армия КНР отбила своего шпиона. По одной из фантастических версий, уцелевшие бандиты Рябого во главе с воскресшим атаманом чудесным образом переправили несколько боеспособных танков из «Таежной колонны». И просто таки, смели американские войска в городе. Этим и объясняли отсутствие удара возмездия по Невельскому. «Видимо, рациональные американцы не захотели «рубить курочку, которая их кормит». Но не следует думать, что пиндосы спустят на тормозах дерзкую акцию Сопротивлению. Примерно через месяц откроется переправа, тогда и стоит ожидать сюрпризов от врага.»- анализируя обстановку я приходил к неутешительным выводам.

Признаться, мне самому не очень понравилось в Бугаях. Местное население кормилось от прохожих. Наем жилья, кормежка, мелкая торговля, а также скупка краденого, вот что они предпочли тяжкому крестьянскому труду. Каждодневные пьянки и драки постояльцев порядком утомили меня, однажды дело дошло до поножовщины и смерти какого-то бродяги. Никто не разбирался по этому поводу. Ни старосте, ни шерифу дела нет до убийства. Нельзя сказать, что я боялся, но происходящее вокруг было противно. С нетерпением ждал курьера от командования с приказом переправляться в новое место.

Все лето наша маленькая компания кочевала по району как эвенкийский стан. Наученные горьким опытом, руководители Сопротивления предпочли не рисковать. Но вынужденное бродяжничество порядком надоело. Какой смысл слоняться из деревушки в деревушку, от хутора к хутору. «Освободив пленников и нанеся удар, Сопротивление заявило о себе как о серьезной силе. Если бросить клич по деревням, пожалуй, можно собрать тысячи две бойцов. Подготовить их, хорошо вооружить. И стремительным штурмом выдавить янки из города. В масштабах страны… поднять восстание в крупных городах России». — Так я думал, меря шагами пыльную дорогу, лямки панеги больно врезались в плечи. «Полковник после плена как будто сломался. Боевой командир ведет себя как тыловая крыса. Сопротивление только и делает, что прячется. Когда же будут настоящие дела? Или так и будем сидеть на заднице и терпеть пиндосов, да еще им дань платить». Пожалуй, за один переход до ближайшего хутора не доберемся. Солнце уже повисло над лесистой сопкой. Ноги и спина гудят, только родившаяся в душе злость придает сил. Надо готовить ночлег. Отойдя недалеко от дороги, на мшистой прогалине разложили дымокуры. Сухая хильта распространяла клубы густого белого дыма, отгоняя таежный гнус. На маленьком костерке шипит закопченный чайник. Вместо заварки — пучок брусничника. Прохор сопит во сне, уперев голову в не распакованный рюкзак. Витя спит, свернувшись клубком. Значит, вопрос о том, кто несет ночной караул первым, отпал сам собой. Потягиваю горячий чай с солониной, прихлопал слишком разгоревшийся, было, дымокур. «А ведь здесь должно быть полно грибов. Нынешнее лето, богатое на тепло и дождики. Урожай на грибы. Совсем я забыл про простые человеческие радости с этой войной». Усталость давит на грудь. Надо бы уже привыкнуть к постоянным переходам. Усталость от войны, накопившаяся за несколько лет, тяжелее дорожного утомления. По сути, у меня ни семьи, ни дома. Остался только Долг, который я сам себе выдумал. Да еще мои друзья. Я посмотрел на то место, где лежал Витя. Совсем стемнело, дымокуры прогорели почти. А мы с Витей в ярком многолюдном городе, лица людей светятся улыбками. Рядом стоят мама и тетя Оля. Мы стоим перед марширующими солдатами в пятнистой форме Российской Армии. Солдаты тоже улыбаются. У Вити почему-то лицо Рыжего. А солдаты идут и идут, колонна никак не кончается.