Война

Ауле жадно сверкал глазами, сиял доспехом и мял в руках чудо-молот. Представляю как непросто было Пашке удержать жадного до драки Отца Всех Гномов!

Йаванна с жалостью смотрела на поле брани и шептала что-то неслышное. Молилась или считала трупы?

Макария же брезгливо кривила губки и с неудовольствием поглядывала на Василисков. Не вовремя мявкнувший ирбис привлек внимание богини. Впервые за долгое время ее лицо расплылось в настоящей улыбке.

— Какая прелесть! — девушка опустилась на колени, протянула к котенку руки и, окутав его пеленой силы, подтащила к себе.

Ирбис вяло вырывался, но Макария запустила пальцы в его шерсть, уткнулась носом в плюш и счастливо засмеялась.

— Я забираю его себе!

Улыбаюсь, качаю головой:

— Прости, Великая. Это мой фамилиар. Подарок от друга…

Богиня легкомысленно отмахивается:

— Ах, оставь! Найдешь себе другого! Этот — МОЙ!

Макария стягивает невидимые путы, пакуя вырывающегося барса. Ирбис уже не столько шипит, сколько жалобно и просительно пищит.

Ментальная связь взрывается воплем о помощи!

Какого хрена?!

Мой взгляд тяжелеет, я делаю шаг вперед, а из посоха без всякой команды агрессивно выпрыгивает нетерпеливое адамантовое жало.

Богиня хмурится и показывает на меня пальцем:

— Паша, поставь своего жреца на место!

Брови Неназываемого изумленно взлетают, черные глаза наливаются и вовсе беспросветной тьмой.

— Я тебе что, мальчик на побегушках?! Верни чужое и имей уважение! Человек одержал немыслимую победу во славу нашего Пантеона!

Жест Павшего рубит невидимые путы, ирбис благодарно мявкает и спешно прячется за моей спиной.

Лицо Макарии идет пятнами, она топает точеной ножкой в высоком кожаном сапоге тончайшей выделки и исчезает в хлопке персонального гейта.

Пашка раздраженно сплевывает и чуть виновато косится на нас:

— Простите, друзья… Нервничает она сильно, боится, что последние дни живем, отсюда и истерики постоянные, сам устал…

Пожав плечами, глажу подрагивающего котенка и прячу посох за спину. Переключаю внимание на более актуальную проблему. Обвожу рукой поле брани и уточняю:

— Неназываемый, ты не знаешь, как все эти могилы разом уничтожить? Можем здорово ослабить врага… Я одну разломал — чуть пупок не развязался…

Пашка с уважением посмотрел на груду камней у моих ног, задумчиво почесал подбородок.

Ауле хищно раздул ноздри и взмахнул молотом.

— Я могу! В пыль и гравий!

Павший покачал головой:

— Тут двадцать семь тысяч могил. С учетом расхода праны ты их месяц долбать будешь. Да и вмешательство слишком прямолинейное, отдача прилетит — здоровья не хватит компенсировать. Нет, тут надо что-то поизящней. Хотя сама идея мне нравится — молодец, Глеб!

Йаванна неуверенно нахмурилась:

— Думаю, я смогу. Не напрямую, а опосредованно, раздавить травками. Они и не такое способны…

— Попробуй! — моментально согласился Пашка.

Богиня кивнула, затем задумчиво пробежалась взглядом по окружающей нас скудной растительности. Заприметив подходящую траву, подошла и присела рядом, оголив в провокационном разрезе платья идеальные бедра физкультурницы.

Я ради приличий отвел взгляд, а Ауле гордо выпятил грудь и поглядел на нас свысока, гордясь формами своей жены.

Йаванна что-то негромко напевала, сила текла с ее пальцев, а невзрачная травка торопливо мутировала, вооружаясь шипами, наливаясь стальным блеском и ощутимо набирая в размерах.

Удовлетворившись результатом, богиня отошла в сторону. Вьюн хищно потянулся усиками к ближайшему надгробию. Нащупав холодный гранит, растение сделало стойку и, напрягшись, рывком перекинуло зеленую массу на могильный камень.

Толстые плети стянулись, шипы впились в готические письмена. Хруст, крошево, веер трещин и пушечный выстрел сдавшегося памятника. Есть! Минус один!

Йаванна удовлетворенно кивнула, вскинула руки и запела в полный голос.

Вьюн счастливо зацвел, за секунды налился стручками и сбросил сотню семян. Мгновение — и те дали всходы, быстро набирая силу и стремительно ужимая жизненный цикл в дюжину ударов сердца. Снова град семян и очередной круг перерождения.

Ветер подхватывает невесомые зерна, с идеальной точностью засеивает бордовое поле. Сгустки свернувшейся крови становятся деликатесным удобрением для неизбалованного пустынного сорняка. Джунгли ростков стремительно набирают силу, опираясь усиками побегов на гранитные монолиты.

Йаванна уже не так свежа — голос ее подрагивает, скатывается в надсадный хрип. Из-под ногтей сочится божественная кровь, с изящных рук повелительницы растений вместе с зелеными искрами силы срываются тяжелые алые капли.

Вьюн набрал немалую силу — шевелящийся зеленый ковер укрыл под собой песок, тела неписей и нагромождения могильных камней.

А затем загрохотало! Надгробия оглушительно лопались, осколки шрапнелью свистели над головами, звенели по броне, с чавканьем входили в плоть и окружающие нас барханы. Словно мотострелковый батальон попал в засаду и вел тяжелый бой на расплав стволов.

Канонада постепенно стихала, выполнившие свой долг растения стремительно иссыхали, зеленое песчаное поле превращалось в гравийный карьер, укрытый сухостоем.