Война

Всем известно, что для ведения войны нужны деньги, точнее много-много денег. Не важно, кто такую истину изрек первым — она витала в воздухе множество веков. Достаточно вспомнить пример Ганнибала, который бил римлян, пока власти Карфагена подбрасывали ему золото в нужном количестве. Но как только торгаши решили, что война обходится им слишком дорого, как Рим пришёл в Карфаген и уничтожил его. Вывод прост: торгаши у власти — плохое решение любого народа. Ещё хуже, когда к власти приходят политики, которые привыкли продавать себя, и которых один весьма неглупый товарищ справедливо называл «политическими проститутками». Такие любое дело могут завалить ради своей личной выгоды. Примерно такие мысли обуревали меня, когда я ехал из Любека в Берлин. Дорога оказалась не самой приятной. Примерно в двадцати километрах от города машину обстрелял пролетающий самолет. Повезло: водитель быстро сориентировался и несколько раз совершал абсолютно дикие маневры, так что потом мы насчитали четыре пулевых отверстия, но в самой машине никто не пострадал. Может быть, сказалось еще и то, что это был поплавковый гидросамолет Не-59В, фирмы Хенкель, который планировался как самолет-разведчик, может быть, как торпедоносец. В общем, в истребитель его превратили по необходимости, так что и пилот как стрелок оказался, скорее всего, не слишком опытный. Правда, в последнем предположении я ошибался. Просто, на этот раз костлявая обошла меня стороной. Второй раз за эти несколько дней.

Кто знает, зачем меня понесло на передовую под Любеком. Хотел посмотреть на врага с прицел? Или же просто оценить психологическую атмосферу в окопах? Мне трудно сказать, что меня на это подвигло. Если бы это был Кольцов, так он всегда стремился на самые сложные участки, а потом писал об этом в своих репортажах. Но мне это было зачем? Не пойму толком. В общем, попал я под обстрел немецкой артиллерии. И было это очень и очень неприятно. Правда, додумался спрятаться в блиндаже. Почему додумался, потому что через пять минут в то место, где я был, угодил снаряд. Осматривая воронку после обстрела, с ужасом понял, что задержись я там эти проклятые пять минут. Как от меня бы осталось одно только воспоминание. Ничего веселого. Те двое бойцов-республиканцев, с которыми я беседовал буквально пару минут назад превратились в человеческие обрывки. Меня тогда вырвало, да и легче после этого не стало. Зато я точно понял, о чём писал великий Ремарк, изображая войну такой, какой она была на самом деле — грязной, неприглядной, отвратительно кровавой.

(Кольцов в окопах при обороне Мадрида)

Как говориться, умному хватило. Нет, я понимаю, что есть ситуации, когда НАДО рисковать жизнью. Но это была просто глупая бравада. И всё-таки мне это было необходимо. Что-то внутри меня подсказывало, что я всё сделал правильно, что нельзя поступить иначе. А потом эта гонка наперегонки с немецким бипланом-охотником, который несколько недель терзал тылы 3-ей армии. Мне рассказали позже, что за штурвалом там сидел один из ветеранов Империалистической, Йозеф Карл Питер Якобс, одержавший в свое время 43 победы, в том числе сбивший 8 аэростатов. Если другие асы Германии сейчас примкнули к Герингу и нацистам (тот же Удет, Лёрцер[17]), то Якобс остался на стороне Гинденбурга и к своему списку побед прибавил еще три, пока не столкнулся с хорошо организованной засадой. Он нагло пользовался преимуществом рейхсмарине на море, используя воду как постоянно действующую взлетно-посадочную полосу. Появлялся в тылу постоянно в разных местах, старательно охотясь на машины, в первую очередь, грузовые. Да и парочку паровозов умудрился вывести из строя. В общем, появился поезд-ловушка, на котором установили спаренные пулеметы и несколько зенитных двадцатимиллиметровых скорострелок. Они Якобса и приземлили. От полученных ран тот скончался через неделю в госпитале Ростока.

Ну а я, по приезду в Берлин поспешил на прием к Эрнсту Тельману, без его поддержки и думать нечего было начинать эту операцию. А необходимо было провернуть тоже, что мы сделали в МОЕЙ реальности с золотым запасом Испании. Необходимо эвакуировать золото Веймарской республики в СССР. И я предполагал, что с этим будут трудности.

У Тельмана шло очередное совещание, в котором принимали участие и наши военспецы. Во всяком случае, Рокоссовского я там заметил. Узнав, что они только начали заседать, понял, что два-три часа у меня есть и воспользовался этим исключительно в целях отдыха. За первые недели января я успел хорошо так устать. Давно не было такого суматошного начала года. Секретарь предложил записать меня на шесть вечера, потому что раньше у Эрнста просто не будет и свободной минуты. Ну а потом десять-пятнадцать минут он мне выделит. Раз ситуация разворачивается подобным образом, я вернулся в гостиницу, в которой для меня был забронирован номер.