Война Алой и Белой розы

Они сидели у неё в покоях, рассеянно поглядывая на расстилавшуюся за окном долину. Положив руку жене на плечо, Ричард почувствовал, что она дрожит. И хоть Анна отвернулась, он понял: плачет.

Справившись с собой, она сказала:

— А почему с тобой так мало людей? Я боюсь за тебя. Может, ещё не поздно послать за подкреплением?

— Это не входит в мои планы. — Ричард накрутил на палец её локон и тут же отпустил. — Когда поедешь в Вестминстер, Неда отставь здесь. На севере ему хорошо, вот пусть и будет как можно дальше от этого клоповника. — Он посмотрел жене прямо в глаза, прижал её к груди. — Поверь, я думаю о нём. Он ещё слишком мал для таких уроков.

— Твой брат так не думал, когда привёз тебя сюда. А ведь ты тогда был ненамного старше.

Чёрное небо прорезала падающая звезда.

— То были другие времена. Он знал, что меня уже можно и нужно приучать к тому, что ждёт впереди. Да впрочем, я всю жизнь к этому готовился. Мне было семь, когда Ладлоу разграбили, нас с Джорджем и мать сняли с креста на рыночной площади. Мама направилась туда, чтобы защитить своих людей. Отца предал Троллоп, и ему пришлось бежать в горы. Жену и сыновей он не мог взять с собой, но надеялся, что старый Бэкингем — ведь речь шла о сестре его жены — позаботится о нас. Он ошибся. Когда пламя взметнулось, я закрыл было лицо руками, но успел перехватить взгляд матери: не надо, говорил этот взгляд, пусть глаза останутся открытыми, смотри и запоминай. Мимо пробегала девочка. Подол платья у неё был весь в огне — так забавлялись солдаты. Оказалось, это дочь сокольничего, ей ещё не исполнилось и двенадцати лет. И всё потому, что отец был, с точки зрения некоторых лордов, слишком близок по крови королю. Эти люди научили Генри ненавидеть его за это. А Генри в то время и не задумывался о короне.

Филипп Ловел присоединился к герцогскому кортежу недалеко от Понтефракта. Он вёз с собой ответ Риверса, в котором граф извещал, что собирается покинуть Ладлоу вместе со своим подопечным в самое ближайшее время и будет рад встретиться с герцогом Глостером в Нортхэмптоне[136]. Ричард внимательно прочитал письмо и задумчиво вглядывался в даль.

— Ну как, Филипп, что скажете?

— В Нортхэмптоне он будет, милорд. За остальное не поручусь. Он, по-моему, и сам ещё не знает, как всё обернётся. С ним полно людей — они сильно стесняют его. Лорд Риверс честный человек, но королева — его сестра.

— Вот именно. А без него весь её замысел — мыльный пузырь. Дорсета в роли генерала я не представляю.

Ричард тронул коня, напряжённо думая о чём-то. В кармане у него было очередное послание лорда Гастингса, в котором камергер настойчиво повторял свои прежние предостережения и утверждал, что противостояние Дорсету и королеве очень опасно для него. Члены совета, упорно сопротивлявшиеся всевозрастающему давлению Дорсета, настаивали на том, что юного короля до достижения им совершеннолетия следует полностью изолировать от тщеславных родичей его матери. Несмотря на эти признаки бунта, а скорее благодаря им, Дорсет послал своего брата Ричарда Грея встречать Риверса и короля.

В Ноттингеме до них дошли вести от герцога Бэкингема — он выехал из Уэльса. Ричард немедленно уведомил его о месте и времени встречи с королём, а когда достиг Нортхэмптона, там уже были передовые отряды Бэкингема. Сам герцог, сообщили ему, прибудет к ночи. Никаких признаков пребывания сына Эдуарда в Ладлоу не было. Владелец одного из постоялых дворов сообщил Ричарду, что лорд Риверс с малолетним королём уже давно проехали Нортхэмптон, здесь они не задержались, а поехали по дороге, ведущей в Лондон. Предполагалось, что они остановятся на ночлег в Стоуни-Стратфорде — в полудневном расстоянии до Лондона, если двигаться с прежней скоростью.