Война Алой и Белой розы

— Не твой, это уж точно… если на то пошло, то прежде всего мой, — добродушно усмехнулся король. — И граф Уорвик извлёк из этого брака ничуть не меньше, чем я, за что, наверное, до сих пор благодарен мне. И всё же… — Эдуард свёл брови. — Да, в последнее время он крепко дружит со старыми ланкастерцами. Странно, не могу понять, отчего он к ним переметнулся. Вот уж никогда не ожидал от него такой глупости: да разве Маргарита Анжуйская простит когда-нибудь, что он во всеуслышание назвал герцога Сомерсета отцом её сына[41]?

Солнце медленно уходило за горизонт, тени удлинялись. Фрэнсис украдкой разглядывал едущего рядом с ним короля — лицо его наполовину было скрыто небрежно завитыми каштановыми волосами. Умное, чувственное лицо. Лицо человека беспощадного, привыкшего во всём идти до конца. Это лицо никогда не выражало подлинных чувств. Три-четыре месяца, проведённые Фрэнсисом Ловелом рядом с Эдуардом, безусловно, в какой-то степени сблизили их, но далеко не настолько, чтобы он мог точно ответить на вопрос: «Какой он, король Эдуард?»

Впереди лежал Понтефракт. За крепостными стенами виднелись тесно прижатые друг к другу черепичные крыши домов. Над ними возвышалась старая нормандская церковь. С последними лучами солнца всадники поднялись на крепостной холм, ворота за ними опустились.

Не прошло и недели, как на штурм той же высоты отправился граф Уорвик. Кортеж графа сильно растянулся, замыкали его ехавшие бок о бок Кларенс, которому явно не нравилось всё это предприятие, и архиепископ Йоркский, готовый, казалось, в любую минуту вцепиться в локоть своему молодому спутнику. Не обращая внимания на отставших, Уорвик въехал во двор и, отмахнувшись от поклонившегося ему сенешаля[42], потребовал провести его к кузену.

Он нашёл короля на западной стороне крепостной ограды. Прислонившись к стене, король смотрел вдаль, на вершины Пеннинских гор[43]. Увидев запыхавшегося Уорвика, он обернулся и тепло поприветствовал гостя:

— Вот это да, а я, кузен, сегодня и не ждал вас. Ваша Светлость явно куда-то торопится. У нас что, новый мятеж где-нибудь начался?

Уорвик предпочёл не замечать иронии и отрывисто проговорил:

— Я был бы признателен, если Ваше Величество отправитесь со мной. Мы сию же минуту едем в Миддлхэм.

— Боюсь, не получится, милорд, — мягко ответил Эдуард.

Уорвик сделал шаг вперёд.

— Вашего мнения я не спрашиваю, кузен, — негромко сказал он. Лицо его окаменело, в нём читалась открытая угроза, но взгляд оставался спокойным и неподвижным.

— Это я понимаю. Но, может, вам стоит поговорить с графом Эссексом? Он внизу, отдыхает в большом зале. Там с ним Хауард и Маунтджой. Боюсь, что ваши планы станут для них совершенным сюрпризом.

Уорвик буквально застыл на месте, не в силах произнести ни слова. В этот момент с ближайшей крепостной лестницы вихрем слетел Фрэнсис Ловел и бросился к королю:

— Сир, к нам едут герцог Бэкингем и милорд Арундел.

— Спасибо, Фрэнсис, — спокойно сказал король, и только сейчас юноша заметил, что он не один.

Всё ещё тяжело дыша, он пробормотал слова извинения и собирался было уйти, как его пригвоздил к месту ледяной, но ровный голос Уорвика:

— Одну минуту, Фрэнсис.

Юноша остановился, вопросительно посмотрел на графа и неуверенно сделал шаг в его сторону.

— Милорд? — Сердце Фрэнсиса колотилось изо всех сил, но ему и в голову не пришло хотя бы взглядом просить Эдуарда о помощи. Неисправимый реалист, он знал, что таковой не будет.

Приблизившись к Фрэнсису, Уорвик схватил его за плечи и развернул лицом к солнцу.

— А я как раз вспоминал тебя, Фрэнсис. Когда Его Величество несколько дней назад уезжал из Йорка, я тебя с ним не видел. Не откажи в любезности сказать, чем ты занимался?

Фрэнсис открыл рот, помолчал, словно решая, что сказать, затем откашлялся и дерзко заявил:

— По девицам ходил.

Ничего лучшего ему в голову не пришло.

— Не пытайся играть со мной в игры, мальчишка. Что тебе понадобилось в Йорке? — сурово повторил граф.

Фрэнсис неожиданно покрылся румянцем. Так захотелось бросить в лицо этому графу Уорвику, что не ему, выскочке из Йоркшира, чей род не насчитывает и двух поколений, вышедшему буквально из грязи в князи, поучать потомка баронов Ловелов, которые владели землями с далёких времён нормандских завоеваний[44]. С трудом подавив в себе это желание, Фрэнсис сказал:

— После того как Его Величество уехал из Йорка, я час провёл в Голубятне. Там есть девица, её все зовут Грязнуля Долли, она должна меня запомнить. Почему бы вам прямо её и не спросить? Так и называйте её — Грязнуля Долли, ей это нравится!