Война Алой и Белой розы

Обругав графа безмозглым тупицей, король сказал, что ему ничего не остаётся, как снова ехать на север и самому улаживать эти дела. А Ричарду надо пока забыть про Уэльс и ехать с ним. Йоркшир — сердце вотчины Уорвика, и надо, чтобы оно наконец дало осечку и остановилось. Братья разложили на столе карту из жёлтого пергамента, король водил по ней пальцем, указывая на источники опасности: пустынное побережье между Скарборо[49] и Уошем[50], там в любом заливе можно незаметно причалить к берегу, дальше простираются земли, где много недовольных.

Не отрывая взгляда от карты, Эдуард спросил:

— Ты согласен, что лучшего места ему не найти? Это последняя надежда Уорвика — тут у него полно друзей, а места он знает как свои пять пальцев. Я бы на его месте ничего другого не искал.

Ричард тоже пристально глядел на карту. Обоим представилось побережье по эту сторону Ла-Манша[51], которое с продвижением короля на север сразу же оголяется, и сторонников Эдуарда здесь не так много, чтобы надёжно противостоять вторжению.

— Думаю, что он ударит с севера, — сказал наконец Ричард. — Я бы, во всяком случае, поступил именно так.

Вскоре он ушёл к себе. И хотя с момента возвращения из Линкольна прошло всего несколько часов, герцог Глостер почти сразу куда-то отправился. Филиппу, отдохнувшему немного в тесном помещении, отведённом усталым спутникам Глостера, сказали, что Его Высочество вернётся в Вестминстер только к вечерней молитве. Изящный, весь в драгоценностях, юный джентльмен, случайно услышавший этот разговор, заметил, что, насколько ему известно, герцог Глостер отправился по реке в Саутворк[52]. За этим сообщением последовал взрыв смеха, свидетельствующий, по-видимому, об отличном расположении духа отдыхающих. Филипп, неизменно испытывавший при встречах с сэром Томасом Греем что-то вроде тошноты, с раздражением почувствовал, что краснеет. Небрежно поигрывая коробкой от духов, сын королевы улыбнулся и повторил, весь излучая доброжелательность:

— Саутворк. А как вы думаете, сэр Филипп, что там могло понадобиться милорду Глостеру?

Стараясь держать себя в руках, Филипп холодно ответил:

— Полагаю, он поехал туда проведать сына. Милорд — очень внимательный отец.

Грей снова рассмеялся, понюхал коробочку и бережно водворил её в кармашек на поясе.

— Да, да, так называемый сэр Джон Глостер, как же это я запамятовал. И разумеется, милорд взял с собою в путешествие ту шлюху, что родила ему этого ублюдка. Конечно, я последний, кто кинет в него камень за такие забавы, только, если уж Глостеру они так по душе, пусть будет поразборчивее в выборе. — Не спуская глаз с Филиппа, он распрямился и добавил: — Честно говоря, думаю, это очень неудобная штука, — он похлопал себя сзади по плечу, — когда, как бы это получше выразиться, наслаждаешься обществом дамы. Однако следует признать, что милорд наилучшим образом справился с трудностями. Не сомневаюсь, что скоро эту шлюху вместе с целым выводком таких же вот ублюдков представят ко двору.

— А я как раз очень сомневаюсь в этом, сэр, — ровно произнёс Филипп. — Кулаки у него непроизвольно сжались, и, чтобы успокоиться, он прижал ладони к бёдрам. — В таких делах безупречный вкус милорда Глостера всем нам мог бы послужить примером.

Это было рискованное заявление, но Филипп был слишком зол, чтобы заниматься расчётами, к тому же Томас Грей, как никто другой, знал, по какой лестнице они с братом добрались до своего нынешнего положения. Если бы не его мать, которую Эдуард Йорк, повинуясь чистой прихоти, извлёк из совершенной безвестности и вознёс на самый верх, им так и пришлось бы влачить жалкое существование до конца своих дней. Искорка, вспыхнувшая внезапно в круглых глазах Вудвила, принесла Филиппу чувство некоторого удовлетворения, и, слегка поклонившись, он отошёл.

Пробило полночь, когда Ричард, миновав внешнюю анфиладу комнат в своих дворцовых апартаментах и отпустив единственного сопровождавшего его слугу, вошёл в спальню. Матрас его пажа лежал где и обычно, у изголовья кровати, но самого пажа не было. Закрыв за собой дверь, Ричард подошёл к кровати и спросил с ухмылкой:

— Как это понять, Филипп, сегодня вы меня охраняете? А куда, чёрт побери, делся мой паж?

— Я с ним поменялся сегодня и думаю, что не прогадал. — Филипп зевнул и поднялся со своего ложа. — Что-то мне не нравится ваша охрана в Вестминстере, милорд.

Ричард бросил на него быстрый проницательный взгляд, который Филипп, опустившийся на колени, чтобы расшнуровать герцогу сапоги, не уловил.

— В заповедник захотелось, Филипп?

На сей раз он увидел насмешливо искривлённые губы герцога и смущённо улыбнулся.

— Это уж как скажете, милорд. Только в Уэльсе всё было иначе.

— Да, я только что столкнулся с Томом Греем, он мне сказал, что вы разговаривали.

Герцог поднял брови, из чего следовало, что он ждёт подробностей. Но Филипп опустил глаза и сделал вид, будто ничего не заметил. Он закончил манипуляции со шнурками и поправил подсвечник у изголовья кровати. Укладываясь поудобнее, Ричард заметил: