Война Алой и Белой розы

В ровной интонации Де Брези, похоже, не было никакого подтекста, но Филипп с трудом удержался от улыбки: Эдуард явно не хотел далее полагаться на изменчивый характер своего шурина: присутствие Глостера в Сен-Омере послужит убедительным напоминанием, чего же Англия ожидает в конце концов от Карла Бургундского. Задумчиво поглядывая по сторонам, Де Брези продолжал:

— Между нами говоря, мсье Де Сен-Поль решил без всяких споров уступить Сен-Квентин. Превосходное начало. Да, от предателей бывает немалая польза. Дай Бог королю Людовику ещё пару-тройку таких, и можно будет вложить меч в ножны и заняться каким-нибудь мирным делом, например, начать обрабатывать поля.

Явно не разделяя отцовского оптимизма, Огюст хмуро заметил:

— А по мне, так с французами лучше драться, чем выкупать у них замки.

— Терпение, мой огненный, настанет час, и вы обагрите кровью ваш девственный меч. Не забывайте, вы тоже француз, и, когда Валуа оставят Бургундию в покое[97], нам всем будет впору вспомнить об этом. Согласны, Ловел?

— Целиком и полностью, — вздохнул Филипп. — И тогда вы отправите англичан домой. Удивляюсь, чего вы тянете?

— Всему свой час. Чего торопиться, когда время работает на нас? Настанет день, и даже, — он сделал широкий жест рукой, — и даже этот замок, даже эта крепость падёт. Это беспокоит вас, англичанин?

— Да ничуть. Не трогайте моих английских полей, француз, и мне не будет дела до ваших виноградников.

Всем своим видом выражая неодобрение, Огюст круто повернулся и двинулся к центру зала. Де Брези только плечами пожал:

— Так и вижу, как голову этого ребёнка насаживают на пику у Лондонского моста. Но прошу вас, Филипп, не будьте слишком строги к нему: я всегда представлял вас ему как идеального англичанина, а он привык верить моим суждениям.

Вскоре Де Брези позвали к королю, и Филипп, который уже давно с неудовольствием наблюдал, как какой-то молодой повеса пытается увлечь Маргарэт в сад, поспешил вмешаться.

— Как же, в сад, погулять, — проворчал он и повёл Маргарэт назад, в нишу. — Не понравилось мне это приглашение, мадам. Господин повеса слишком напоминает мне кузена Фрэнсиса, а он-то никогда не гуляет с дамами просто так.

Только тут Филиппу пришло в голову, что он может показаться Мэг чересчур назойливым, и он поспешил с улыбкой добавить:

— Если я вмешиваюсь не в своё дело, Мэг, так и скажите, не стесняйтесь. Я понимаю, что больше не могу бранить вас за то, что вы падаете с яблонь.

— И вовсё это была не яблоня, — заметила она. — К тому же, сэр, я ниоткуда не падала. — Откинувшись на подушку, она с нескрываемой радостью посмотрела ему прямо в глаза. — Как я рада видеть вас снова. Знаете ли, я весь ужин придумывала, как бы подойти к вам. Я просто боялась — ведь столько времени прошло. Мне так хорошо было у вас в Англии.

— И нам вас всегда не хватало. Холм перед воротами показался таким голым, когда я вернулся, а встретить меня было некому. Но это было уже через годы после вашего отъезда, когда отец уже увёз вас во Францию.

Она опустила глаза, рассматривая узор на платье.

— Да. А как вы, сэр? У вас жена и дети, наверное, растут в Уиллоуфорде?

— Боюсь, нет. Эй, в чём дело, что я такого сказал?

Она с трудом удерживалась от смеха.

— Да нет, просто удивилась. Все женятся, странно, что вы один.

— Я считаю, что мне повезло. В наследстве я не нуждаюсь, а население детских приютов увеличивать не хочу, — с улыбкой сказал Филипп, слишком поздно сообразив, что допустил бестактность. — Извините, Мэг, — с искренним сожалением оборвал он себя. — Я совсем забыл — мне говорили про вашего ребёнка.

Она притронулась к его пальцам и тут же отняла руку.

— Ничего страшного. Я и сама не часто вспоминаю. Да и как мне особенно тужить? Ведь с самого начала это был не мой ребёнок. То есть, я хочу сказать, мсье нужен был сын, а моё дело маленькое — родить. Теперь всё осталось позади, но ради мужа хотелось бы надеяться, что, может, ещё и получится…

На лицо её набежала, но тут же исчезла лёгкая тень, и у Филиппа защемило сердце.

— Мэг, вы же не хотите сказать, что он так бесчувствен…

— Бесчувствен? — Она грустно посмотрела на Филиппа из-под полуопущенных ресниц. — Он годами ждал этого ребёнка — о том, что может родиться девочка, даже и не задумывался, — и, когда всё случилось, я не слышала от него ни слова упрёка. Он щедр, — Мэг запнулась, — и великодушен. Я признательна ему.

В душе Филиппа, который сохранил память о доверчивом прикосновении её детской руки, эти слова отозвались острой болью.

В сопровождении своих братьев, герцогов Кларенса и Глостера, герцогиня Бургундская на следующий день вернулась в Сен-Омер. И тут, на диво англичанам, начались такие празднества! О странствующем герцоге Бургундском не было ни слуху ни духу: вместо него из Кале приехал граф Риверс, его появление ознаменовалось турниром, в ходе которого блистательный Вудвил продемонстрировал своё легендарное мастерство.

— Похоже, — ледяным голосом заметил Фрэнсис, — что король Людовик в тысяче лье отсюда.

Филипп пожал плечами и рассмеялся.