Война амазонок

Кардинал был поражен, ему хотелось вернуться домой и, запершись в своем кабинете, предаться печали, но множество людей в доме – каноники, аббаты, дворяне, прислуга и нищие со всех сторон смотрели на него: гордость возвратила ему самообладание.

«Надо же когда-нибудь кончить!» – подумал он.

Несмотря на то, что было еще слишком рано для приема у их королевских величеств, кардинал Ретц явился в Луврский дворец. Он зашел к господину Вильроа, чтобы дождаться времени представления. В это время аббат Фукэ, родной брат государственного казначея, преданный душою и телом Мазарини, пошел к королю и уведомил его об этом раннем посещении кардинала Ретца. Король ненавидел коадъютора, приписывая ему все неприятности, которыми было отравлено его детство. Узнав о его прибытии, король пошел к матери, чтобы предупредить ее. Но на лестнице он встретился с коадъютором, который почтительнейше раскланивался перед его величеством.

– Может ли это быть! – воскликнул юный монарх, – вас ли я вижу, монсеньор? Что так рано? Лапорт уверял меня, что видел, как у подъезда промелькнуло красное платье. Я и думал, кто бы это мог быть? Кардинал Мазарини в Бульоне, так какому же монсеньору пришло в голову так рано пожаловать?

– Ваше величество, простите мое усердное желание, – пролепетал Гонди в смущении, – я надеялся, что ее величество удостоит принять дань моего верноподданнического благоговения.

– Дань вашего верноподданнического благоговения? О! Как не принять этого! Моя мать очень заботится о вас и вот уже несколько дней все строит планы, сводит расчеты, из которых могут выйти для нас с вами только счастливые результаты.

– Поверьте, государь, милостивое внимание вашего величества и нашей государыни для меня выше всех благ, каких может желать смертный на земле.

– Так вы еще не видели королеву?

– Нет, государь, я ожидал приказаний ее величества в комнате господина Вильроа. Я хотел поблагодарить ее величество за милостивое желание, выраженное ею, присутствовать в Сен-Жерменской церкви, когда я буду говорить проповедь.

– Мать моя еще не вставала с постели, но не беда, пойдемте к ней.

Людовик Четырнадцатый повел кардинала Ретца в спальню матери. Королева еще лежала в постели. Она поцеловала сына и протянула свою прекрасную руку коадъютору.

– Ваше величество, вы, вероятно, желаете поговорить наедине с кардиналом, и потому я вас оставлю. Хоть мне было бы приятно и полезно послушать вашу беседу, однако я не могу пропустить обедни: наш капеллан, я думаю, дивится, что меня еще нет в церкви.

Король вышел из спальни, поспешил в кабинет королевы, где находился статс-секретарь Ле-Телье, и приказал ему распорядиться, чтобы Вилькье, дежурный капитан телохранителей, арестовал кардинала Ретца, лишь только тот выйдет от королевы.

Беседа с королевой продолжалась довольно долго, наконец, она отпустила кардинала. В прихожей подошел к нему дежурный капитан и арестовал его. Капитан Вилькье держал в руке шпагу и был в латах. Он взялся за кисть кардинальской мантии и арестовал его именем короля.

– Меня арестовать? Но по какой же причине?

– Монсеньор, – почтительно отвечал капитан, – я не смею допрашивать моего государя о причине отдаваемых им приказаний.

Коадъютор не сопротивлялся, около него не было двухсот дворян, провожавших его некогда в Рамбулье.

«Сам я виноват, – думал он, – мне следовало Бофора сделать королем Франции. Он лучший и благороднейший человек. При нем я наслаждался бы свободой и, пожалуй, достиг бы папского престола».

Капитан Вилькье повел арестанта в дежурную комнату, пока готовили карету и конвой, он обыскал все его карманы, сохраняя подобающее уважение к сану. После осмотра капитан предложил ему пообедать за приготовленным для него столом. В три часа карета выехала, окруженная многочисленной стражей, состоявшей из гвардейских офицеров, жандармов и отряда легкой кавалерии. Карета выехала из Лувра и повернула по дороге в Венсенский лес…

– Теперь, я думаю, вы пошлете курьера к кардиналу Мазарини, – сказал король Людовик матери, – надо уведомить его об этом важном событии и приказать возвратиться в Париж.

– Сын мой, – отвечала Анна Австрийская, – прежде всего надо заключить Гонди в четырех стенах самой надежной государственной тюрьмы.

– К чему это? Хотел бы я посмотреть, кто бы осмелился освободить человека, которого я запру в тюрьму?

– Успокойся, сын мой, курьер уже готов ехать в Барледюк, где находится теперь кардинал.

Глава 26. Заключение