Война амазонок

– Но брат мой умирает!

– Ах, доктор, скорее пустите кровь, я умираю! – пролепетал принц Конти.

– Не могу, ваше высочество, это против правил медицинского факультета.

– Я все беру на свою ответственность и данной властью приказываю вам, – повелительно заговорил губернатор.

– Хоть сейчас в тюрьму сажайте, я не стану пускать кровь. Доктору запрещено пускать кровь под наказанием лишиться своего сана, а этому не бывать со мной.

– Палач! Злодей! – закричал Кондэ, грозя ему кулаком, и наклонился к брату, чтобы скрыть свой смех.

– Ах! Вот и фельдшер! – воскликнул губернатор, увидав, что солдат бегом гонит его на террасу.

Фельдшер, запыхавшись, вынул из кармана маленькую готовальню, а оттуда острый ланцет.

– Все будет ладно, – сказал он, осматривая больного, – но я не могу производить свое дело, если вокруг неспокойно, а потому покорнейше прошу вас, господа, уйдите все отсюда и оставьте при мне одного господина Серполэ, нашего аптекаря; он нужен мне, чтобы держать подставку при пускании крови.

Все спешили исполнить предписание молодого лекаря, Кондэ, Лонгвилль, Баги и губернатор удалились в другую комнату, фельдшер и аптекарь хлопотали около принца.

– Слушайте же, – сказала герцогиня Лонгвилль, – когда сигнал будет подан, ты, Конти, в ту же минуту вскочи и одеяло, наброшенное на твои ноги, накинь на голову губернатора. Больше ничего не надо, остальное все сделаем мы.

– А какой будет сигнал?

– Барабанный бой, затем два ружейных выстрела.

– Хорошо. Однако я надеюсь, вы не будете серьезно пускать мне кровь?

– Нет, ваше высочество, не буду, – отвечал фельдшер, – держитесь только согласно вашей роли.

Герцогиня де Лонгвилль держала подставку, как будто вот сейчас у принца брызнет кровь, а фельдшер поднял руку и над нею ланцет, готовясь проколоть вену.

– Что это сигнал медлит? – сказала герцогиня.

– Но дорогой видны были наши, они наготове.

– С каким вниманием следит за нами губернатор, ведь эдак, пожалуй, он догадается.

– Так пускайте же, колите, режьте, фельдшер, мою руку, я считаю за счастье первому пролить кровь за истинного короля Франции.

– Тише, сумасброд! – воскликнула герцогиня.

– Ну, колите же, провались вы совсем! – твердил принц.

– Ах! Ваше высочество, ведь я не фельдшер и, пожалуй, не на шутку пораню вас, – сказал мнимый фельдшер, делая притворные движения, как будто прорезывает жилу на левой руке принца. Конти в это время опрокинулся на креслах, как будто страшась видеть свою кровь.

– Ваше высочество! – закричал фельдшер, подзывая принца Кондэ, – я не знаю, что делать, кровь не идет!

– Из другой руки пустите, – сказал доктор Баги, приближаясь в сопровождении губернатора.

Фельдшер осторожно оправлял рукав на одной руке и расстегивал рубашку на другой. Губернатор с напряженным вниманием следил за всеми этими действиями, как вдруг внутри цитадели раздался барабанный бой.

– Это что? – воскликнул губернатор, насторожившись.

Все заговорщики слушали грохот барабана с таким же тревожным чувством. Но вот отпало всякое сомнение: раздались два ружейных выстрела.

В то же мгновение принц Конти вскочил как ужаленный и, схватив одеяло, так стремительно накинул его на голову губернатора, что тот от неожиданности и испуга поскользнулся, упал и, увлекая за собой принца, ругался хуже язычника.

Многочисленный отряд появился внизу вала, выходя с улицы, ведущей к пристани. Солдаты, расставленные вдоль террасы, отдали честь принцу Кондэ, который, задержавшись у края террасы, оперся на пушку.

В это время барабан внутри цитадели забил поход, принц Кондэ повернулся, чтобы сойти с лестницы, и вдруг остановился неподвижно, как вкопанный.

По лестнице поднимался человек с сияющим лицом, он почтительно преклонил голову перед принцем.

– Господин кардинал! – воскликнул принц.

– Кардинал! – пронеслось эхом в его семействе.

– Точно так, ваше высочество, – отвечал Мазарини, ступая на верхнюю ступеньку, – и вы видите во мне счастливейшего человека во всем христианском мире, потому что я явился сюда от имени короля отворить ворота цитадели победителю при Линце и Рокроа.

– Вы, кардинал?

– Это удивляет ваше высочество, и я вполне понимаю ваше чувство, но для устранения всякого сомнения я привез с собой господина, которого считаю самым приятным для вас человеком.

Принц Кондэ, устремлявший все внимание на Мазарини, только тут увидел стоявшего позади кардинала маршала Граммона, которому тотчас протянул руку, уклоняясь от более радушного привета своему врагу.

– Любезный Граммон, так вам хотелось быть в числе первых, чтобы возвестить мне добрую весть?

– Точно так, ваше высочество. И я ручаюсь вам, что монсеньор воодушевлен самыми приятными чувствами к вам.

– В таком случае, зачем было запирать меня в крепость?

– Если ваше высочество благоволите выслушать, – с живостью начал было Мазарини…

– К чему объяснения? – прервал его принц Кондэ. – Это не приведет к добру, а только увеличит взаимное раздражение… Признаться, я начинал уже привыкать к этой тюрьме, тут гораздо лучше, чем в Венсенне, и в доказательство тому я попрошу вас, господин кардинал, отужинать со мной.

– Как отужинать?