Война без людей. Книга шестая

– Извини, говорю, – буркнула себе под нос большая блондинка, не отрывая взгляд от дороги, – Старый иудей оказался прав. Я, Витя, когда на кого-то гляжу, не вижу разницы между человеком и… собой. Забываю, что сама служила, будучи еще человеком, а вот ты, к примеру, уже родился таким. Поэтому…

– Не, я Самуилыча слышал, – ухмыльнулся я, – Вы разгром лабы на меня списать хотели, товарищ майор!

– Лабы?! – рыкнула начальница, – Да ты… ты там все раздолбал, когда протискивался! Всю вентиляцию! У нашей базы полностью похерена безопасность, дятел ты психованный! Или ты думаешь, что у нас есть монтажник, который в глисту вытягиваться умеет?!

– Напомню, что тогда я не знал, где нахожусь, – уточнил я, приходя в душевное умиротворение, – Был уверен, что в плену у фашистов-садистов, настолько обезбашенных и отмороженных, что могут живого человека закрыть в сейфе.

– Твою налево…, – повернула Окалина налево, – Ладно. Моя вина. И ошибка. Это раньше на тебя, старший лейтенант, списать можно было всё. Сглотнули бы и утёрлись там, наверху. А тут придётся бодаться циркулярами, Нинку отмазывать… Нас действительно сдёрнули всех, после того как я новости донесла до верхов. Наша Молоко из Подмосковья ой нескоро вернется.

– Это хорошо, – кивнул я.

Очень хорошо. А то могу не сдержаться. Если кто-то думает, что Витя у нас нытик, психанувший из-за того, что чуток посидел в темноте, то я этому кому-то готов два своих указательных пальчика в жопу запихать, а потом резко развести руками. На уровень плеч.

– Ладно, Витя, а теперь давай пару вещей посерьезнее обсудим, пока время есть, – продолжила майор, поморщившаяся на моё «это хорошо», – Первое – я тебя закидываю в «жасминку» и ты больше не… хулиганишь. С девчонками Соломон Самуилыч пообщался, они слегка в себя пришли, шарахаться не будут. Да и шарахались, в основном, просто не понимая, насколько ты решил затянуть этот половой кордебалет. Боялись, что на тот же месяц с хвостиком… Насрать. В общем, без марафонов, хорошо?

– Договорились, – серьезно кивнул я, не чувствуя в себе потребности и дальше вести подземную жизнь.

– Ладно, – вздохнула начальница, – С лысой сам разбирайся, она заяву вроде писать не собирается, так что это ваши внутренние терки.

– Какая. Лысая? – офигел я.

– Говорю, не моё дело. Давай о серьезном, – отмахнулась Нелла Аркадьевна, – Тебе нужно пройти обследование, понимаешь? Полное. Осуществить это может только Нинка. Я организую ей камеры, динамик с измененным голосом, помощников, так что она тебя не спровоцирует, усек? С завтра… нет, с послезавтра, ходишь к нам на тесты. Это не обговаривается, дел у тебя других нет, а что с тобой что-то не так, мы все в курсе. Девчонки уже отчитались, как тебя плющило.

– Хорошо, буду как штык, – покивал я, сам заинтересованный до боли в деснах.

– И последнее, Витя, – остро глянула на меня героическая блондинка, – Стресс-х*есс, нервы там и прочее, это мне Самуилыч хорошо объяснил, но есть такое слово «надо». Поэтому, если будет реально НАДО – я тебя сдёрну на задание, понял? У нас тут нихера не крымский курорт сейчас, под ногами земля горит. Ты меня услышал?

– Сидеть, не дёргаться, ходить на обследования, не хулиганить, порешать с неизвестной лысой, – перечислил я, – Всё?

– Так точно, – кивнула мать моей невесты, заворачивая к «жасминке», – А еще – не угробьте друг друга с Коробановым. Он теперь с вами проживает.

Вот это новости.

Обосраться и не жить!

Глава 3. Тщательные обиды

Обиженная женщина – это страшно. Решившая, что она обижена – страшна втройне. А когда их целых три…, то это совсем жопа. Ты дышишь осуждением, ты ощущаешь полные обиды взгляды, от которых печет лицо и спину, а жадное ожидание, когда ты что-нибудь скажешь или спросишь, так вообще не знает границ. Ну давай, Витя, дай повод для нашей пассивной агрессии! Ну дай! Дай! Дай! Дай!

Нездоровая, товарищи, атмосфера!

Ладно бы только это, только я вот вставать в позу кающегося оленя не собирался, от чего холодная война с пограничными конфликтами набирала обороты. Ну, в общем, я об этом догадался на следующее утро, когда ванная и туалет оказались наглухо оккупированы, а с канделябра, на котором по старой привычке умостилась Палатенцо, неслись невидимые лучи всё того же осуждения. Только вот эти наивные девушки не знали, что в глубине души я сварливый взрослый мужик. А знаете, что делают сварливые взрослые мужики? Они бьют в ответ! Причем по святому!

– ААА!!! – завыла белугой Юлька при виде скромного меня, невозмутимо отливающего в раковину нашего кухонного уголка.

– ЫЫЫ!!! – поддержали её выскочившие из оккупированных помещений подруги.

Я, молча сделав своё грязное дело, деловито и умело промыл раковину (опыт не пропьешь!), мастерски отклоняя ладонями бьющую под напором воду в нужные стороны, затем так же свободно вымыл в той же раковине морду лица, а затем, набрав чайник, поставил его на газ. Потом пошёл и сел за стол ждать кипятка, невозмутимо вопрошая по дороге:

– Чего орёте?