Война без победителей

Кто бы ни пришел, попытка будет всего одна. Неплохо бы раздобыть импульсник – оружия помощнее здесь не носят, – но и без этого можно пытаться бежать. Нужно только застать врасплох первого же, кто явится в камеру в одиночку и в подходящее время, когда гулкие коридоры пусты и можно незамеченной добраться до стоянки. А стоянка далеко отсюда…

Подходящего случая все нет. Никто не приходит, и создается впечатление, что даже стоаране могут устать или выдохнуться. Но Инесса знает, что на это не стоит надеяться.

Когда лязгает замок и ее снова забирают из клетки, она ничуть не удивляется.

Лапы у стоаран тонкие, но жесткие. Колючие. Инесса чувствует их даже через одежду. Ее тащат в давно знакомый зал лаборатории, за стекло, в другую клетку, на этот раз прозрачную. В одной из стен вдоль пола торчит ряд тонких трубок.

Инесса оглядывается, но стоаране все на одно лицо. Точнее, морду… или как назвать эту удлиненную голову, на которой сидят два фасеточных глаза? Черт бы их побрал. Вместе с их пособниками. Нужно быть идиотом, чтобы добровольно пойти работать к этим вот.

Досада берется непонятно откуда, но быстро исчезает: не до того.

Сначала ничего не происходит. Затем Инесса замечает легкие облачка, которые выходят из трубок и сразу тают.

Ах вот как… Газ. Без запаха.

И без действия, как выясняется позже.

Тогда-то и появляется повод удивиться. Инесса с возрастающим изумлением ждет, пока появятся хоть какие-то последствия того, что она надышалась газом. Проклятие! Здесь бы радоваться, но… Это что-то новенькое. А новенькое – значит, неизвестность. Что-то должно случиться. Что-то. Может, она просто отключится, не успев понять, что произошло?

Ян появляется раньше.

Как всегда. Вечером. Пока Инесса металась по камере, уже наступил вечер, оказывается. А она даже не заметила, как зажглась лампочка.

На этот раз Ян почему-то без чемоданчика.

Инессу мало интересуют подобные мелочи.

Сегодняшний эксперимент оказался бездейственным, последствия прошлых успели сойти на нет, и она снова может тренироваться, насколько это позволяет камера три на три метра. И, конечно, может подготовиться к его приходу заранее, держа нож под рукой.

Сначала он ничего не успевает понять. Это видно по промелькнувшей во взгляде обескураженности, когда ему чудом удается увернуться. А потом становится поздно.

Инесса держит лезвие у горла своего тюремщика.

На миг она сама не верит своей удаче. К счастью, растерянность проходит незамеченной. Инесса быстро берет себя в руки. И требует с полным сознанием своей правоты:

– Давай сюда импульсник.

Оружие приятно холодит ладонь, даря надежду на будущее.

– А теперь ты поможешь мне выбраться отсюда, если хочешь жить, – удовлетворенно подытоживает она, не теряя бдительности. В ответ слышит невеселый смешок:

– Земляне всегда побеждают благодаря своему уму и хитрости, правда?

– Философствовать будешь потом!

Лезвие чуть надрезает кожу. Под воротник тускло-зеленой рубашки убегает тонкая струйка крови, которую почему-то хочется слизнуть. Инесса удерживается от этой глупости, но, кажется, на мгновение отвлекается.

А может, и нет.

Просто слишком полагается на свое оружие и не догадывается, что у врачей, экспериментаторов, ассистентов и прочих архипредателей в запасе может найтись другое.

– Ваша очередь, заключенный семь тысяч сорок два… – шепчет Ян, и Инесса еще успевает удивиться, что он помнит ее номер наизусть.

А потом падает, падает, падает…

Бедро в том месте, где в него вошла игла, почти совсем не болит.

И она знает, что все оказалось напрасно, и понимает, что это конец, и уже ни капли не удивляется.

Оказывается, архипредателя нельзя переиграть.

***

А умирает она как-то слишком долго.

Успевает рассмотреть черный прямоугольник окна под самым потолком, понять, что лежит на полу, потом почувствовать, как ее несут куда-то…

Холодно. В этом помещении слишком холодно. Но тело сковало так, что невозможно даже поежиться.

Она видит яркий свет, сменяющий мрак холодильника. Слышит звяканье металла о металл, ощущает, как под кожу вползает ледяная змейка, и брезгливо стряхивает ее с себя…

И обнаруживает, что жива. Даже может двигаться. А в глаза бьют прожекторы секционной, и над холодным столом склонился Ян.

– Моя очередь на что? – почему-то первым делом уточняет Инесса. Ответ не заставляет себя ждать:

– Очередь умирать.

      Она вскакивает, но уже знает, что осталась без оружия – кто бы оставил бесчувственной пленнице нож и импульсник, в самом-то деле? Ян недовольно морщится.

– Ты должна была очнуться попозже. Одежда помешала ввести всю дозу. Полежать спокойно ты, конечно, не можешь?

– Зачем? Для точности результатов меня нужно вскрывать живьем? – с искренним любопытством спрашивает Инесса. Разум отказывается смиряться. Отсюда еще можно выбраться, но почти безнадежно. Непонятно, в какой части башни находится эта секционная и в башне ли вообще, а стол с инструментами слишком далеко…