Война Братьев

Даты, указанные в тексте, приведены по так называемому аргивскому летосчислению (а. л.) — официальной календарной системе Доминарии. За первый год по аргивскому летосчислению принимается год рождения Урзы и Мишры, из чего следует, что общепринятым оно стало лишь спустя много лет после окончания войны. Впрочем, не будет большой натяжкой считать, что и до повсеместного установления аргивского летосчисления основной системой считалась аргивская — наиболее полные сведения и о самой войне братьев, и об эпохах, ей предшествовавших, сохранились именно в старинных аргивских летописях, составители которых отсчитывали годы от основания столицы своего королевства, города Пенрегон. По этому более древнему летосчислению рождение Урзы и Мишры приходится на 912 год.

ПРОЛОГ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ ПРИТЯГИВАЮТСЯ (63 год а.л.)

Ночь простерла над миром свои крылья в последний раз. С первыми лучами зари должен был наступить конец света…

На противоположных сторонах изуродованной долины собрались две армии. Когда-то и склоны обрамляющих ее гор, и равнины у их подножия были зелеными, а посередине струилась широкая извилистая река, питавшая бесконечные рощи дубов, белого дерева и железного корня. Теперь от деревьев остались лишь пни, трава была сожжена, земля истоптана и превращена в безжизненную пустошь. По руслу, где когда-то струилась прозрачная вода, медленно полз маслянистый поток, над ровной поверхностью которого изредка вздымались темные массы чего-то неведомого.

Обе луны и звезды были скрыты за тяжелыми, чернильного цвета тучами. Облака уже давно захватили власть над небом Аргота, и на острове было холодно, в то время, как в других местах Терисиара было не по сезону тепло. Обе армии сжигали леса лишь для того, чтобы лишить противника источника ресурсов. Днем небо было тускло-серым, словно лист необработанной стали. Ночью свет шел снизу — долину усеивали огни тысяч кузниц и зажженных костров. Лагеря враждующих армий располагались по обе стороны бывшей реки, и сверху будущее поле боя казалось лицом зла с кипящими от ненависти глазами.Над маслянистым потоком, словно мосты, нависали безжизненные тела двух гигантов, павших в предыдущей битве между исконными обитателями этой земли и одним из завоевателей. Тело первого было вытесано из живого дерева, и в битве добрая его часть превратилась в гору опилок. Оторванная от останков деревянного торса огромная голова валялась на земле, — казалось, из открытого рта все еще летят в ночное небо беззвучные проклятия. Деревянный исполин был последним защитником Аргота, аватарой его богини, и вместе с ним умерла последняя надежда островного народа.

Победитель тоже погиб в борьбе. Гигантский человекообразный монстр был создан из камня, а суставы представляли собой массивные стальные пластины, скрепленные огромными латунными шестернями. Части каменного тела соединялись вместе заплатами аз больших листов металла, привернутых болтами. Сражение с живым лесным чудовищем оказалось не по силам его поршням и несущим конструкциям. Последний выпад каменного гиганта стал для его древесного противника смертельным, но чудовищная инерция исполинского кулака опрокинула триумфатора наземь, и он обрушился в долину лицом вниз. Не выдержала и смертоносная каменная рука — оторванная от тела, она лежала в нескольких сотнях футов в стороне. Казалось, разжавшиеся в падении пальцы пытаются схватить ускользающее небо.

На спине бессловесного гранитного трупа в полном одиночестве сидел человек. В юности он был широкоплеч и красив, но годы войны и служения своему хозяину не прошли для него даром, и теперь он был сутул, согбен под тяжким грузом возраста и ответственности. Когда-то пышные светлые волосы были коротко острижены, а на макушке уже просвечивало пятно, которое в будущем неизбежно превратится в самую настоящую лысину. Впрочем, он по-прежнему был выше большинства своих собратьев, так что, когда он вставал, знак печальной судьбы, уготованной его шевелюре, скрывался от нечестивых взоров.

Тавнос поплотнее закутался в свой грубый коричневый шерстяной плащ и выругался про себя — было слишком темно и слишком холодно. Его пальцы скользнули по металлической кирасе, скрытой под плащом. Тавносу было в ней неудобно — его богатырское тело отказывалось носить что бы то ни было сделанное не по специальной мерке, так что он надел ее лишь в последний момент, на всякий случай. Письмо было дружелюбным и приветливым, но его прислали из вражеского лагеря. Урза будет в бешенстве, если узнает, что его бывший ученик позволяет себе столь легкомысленно относиться к собственной безопасности.

У противоположного конца спины гиганта, там, где лежала его свернутая набок каменная голова, появилась тень. Тавнос не видел ее приближения, она возникла буквально из воздуха — копна рыжих волос, прикрытая черным капюшоном. Казалось, сама ночь одолжила ей свое одеяние, и оно подошло ей как нельзя лучше.