Война Братьев

— Ну разумеется. — Королева воздела руки. — Эти его вечные удивительные проекты. Как я ему завидую! У него всегда есть предлог запереться в своей комнате и ни с кем не разговаривать, и прежде всего со своей женой, — он же всегда трудится над своими гениальными проектами!

Тавнос неожиданно понял, что с самого начала отвечал неправильно. Но откуда ему знать, что она хочет услышать от него, что господин Урза страдает не меньше ее.

Некоторое время королева внимательно разглядывала свой бокал; затем она неожиданно подняла голову:

— Знаешь, я не ожидала многого от замужества. Я надеялась, что у меня будет с кем поговорить. По крайней мере что у меня будет кого послушать. Ну и еще пара наследников, чтобы порадовать папочку. А теперь у меня ни папочки, ни наследников, ни мужа. — Она посмотрела на Тавноса. — А с тобой?

Тавнос моргнул. От аромата духов у него кружилась голова.

— Что со мной?

— С тобой я могу поговорить? — спросила королева. — Потому что людей, которым я могу приказывать, у меня полно. Они даже умеют издавать нужные звуки в ответ, но все равно разговора не происходит. — Она взмахнула обеими руками, старое бренди выплеснулось из бокала. — Для этого у меня есть сенешаль и кормилица, точнее, ее у меня теперь тоже нет. Так что, как видишь, говорить мне не с кем. Я хочу сказать, я думала, что у меня будет возможность говорить с Урзой, — тихо добавила она. — Не часто. Днем-то он всегда работает над своими проектами, над своими чудесными устройствами. Но мне хватало и этого. И мне всегда нравилось его слушать, пусть я и не понимала, о чем он говорит. А теперь… теперь… — Кайла замолчала.

Когда Тавнос был совсем молод, он работал на рыболовном судне у своего дяди. Однажды он о чем-то задумался, и тут лодку накрыло волной. Молодой Тавнос запаниковал, не успел ни за что ухватиться, и его смыло за борт. Он едва не утонул. Дядя спас его, но, втащив обратно в лодку, посоветовал молодому человеку найти себе другое занятие.

Сейчас Тавнос чувствовал себя так же, как тогда на шлюпке, но рядом не было дяди, готового протянуть руку помощи.

— Знаешь, я тебя ревную, уж-ж-ж-ж-жасно ревную, — сказала Кайла. Ее глаза превратились в узкие щелочки — она отыскивала, чего бы еще взять из еды. — Он же все время проводит с тобой. Когда он говорит о подъемной силе, лобовом сопротивлении, обо всех этих блоках и шестеренках, ты действительно понимаешь, что он имеет в виду. Я не такая уж тупая, но я никогда не смогу сказать, какой тип блока нужен тут или там.

— У каждого есть свои сильные и слабы… — начал Тавнос.

— Я не понимаю — я что, уродка? — спросила она, взяв его за руку и наклонившись над столом. — Я что, отвратительная страшная мегера? — Ее мантия распахнулась, сорочка в свете свечей казалась почти прозрачной.

Тавнос крепко зажмурился.

— Нет, — сказал он, — вовсе нет.

— Тогда почему он не приходит ко мне? — спросила королева, откинувшись назад и не выпуская руку Тавноса. Казалось, она вот-вот зарыдает. — Он даже спит на работе. Ты это знаешь. А вот что я хочу знать — почему он не возвращается ко мне?

Тавнос вежливо разжал пальцы королевы и освободил руку. Открыв рот, он понял, что впервые за весь вечер Кайла слышит, что он говорит.

— Я думаю, — тихо сказал подмастерье, — что ему самому очень-очень плохо.

— Ему? — недоуменно спросила Кайла, округлив глаза. — Ему? Этой великой думающей машине? Этому памятнику разуму и логике? Главному механизму Кроога?

— Да, ему самому, — ответил Тавнос. — Вы правы, он и то, и другое, и третье. Но он и четвертое — он тот, на чьих глазах убили вашего отца. Он тот, кто не смог спасти его. Вы говорили с ним о том, что произошло в Корлинде? В смысле, как следует, по-настоящему?

Кайла посмотрела на него и прищурилась.

— Ответ, насколько я понимаю, отрицательный, — сказал Тавнос.

— Но он же не знал, что замышлял папа, — сказала она. — Я и сама этого не понимала.

— Верно, — ответил Тавнос, — но от этого ему не легче. Урза вернулся, и все славили его как героя, поскольку он выжил, а ваш отец — нет. А он понимает, что ему нужно прийти к вам и… — Он сделал жест рукой.

— Так вот почему он не приходит, — тихо закончила Кайла. Казалось, ее затуманенное бренди сознание на миг прояснилось. — Он казнит себя, поскольку думает, что я виню его в смерти отца. Или что я должна винить его, даже если это не так. А это не так.

— Гм-м-м, — пробормотал Тавнос.

— Так что же мне делать? Отправиться к нему в «голубятню» и поговорить обо всем?

Тавнос замахал руками, вспомнив, как отреагировал Урза, когда он сам попытался подойти к нему с вопросами.

— Думаю, лучше начать с чего-то другого. Чего-то, не связанного непосредственно с происшедшими событиями. Я уверен, в вашей жизни были дни, когда вы оба были счастливы.

— Постой-ка, — сказала Кайла, и Тавносу показалось, что королева превратилась в неисправную машину — во все стороны идет пар, колеса крутятся, а тронуться с места она никак не может. — Да. Да, были.

— Вот. Вспомните, что происходило в те дни, и придумайте что-нибудь, — сказал Тавнос.

Королева просияла: