Война Чарли Уилсона

Два года спустя группа следователей и федеральных прокуроров потратила несколько недель, пытаясь точно воссоздать, чем занимался конгрессмен после того, как Пол Браун и другие нахлебники покинули номер «Фантазия». Им почти удалось посадить Чарли Уилсона в тюрьму. Принимая во внимание, по какому тонкому льду ему впоследствии пришлось пройти, чтобы избежать осуждения, просто поразительно, с какой непринужденностью он описывает те самые моменты в горячей ванне, которые следователям так и не удалось документально подтвердить. Невзирая на пережитые неприятности, конгрессмен безошибочно дает понять, что он наслаждался каждым мгновением своей возмутительной эскапады.

«Мы лежали в огромном джакузи, — вспоминал он. — Сначала я был в халате, ведь в конце концов я конгрессмен. А потом все исчезли, кроме двух длинноногих шоу-красоток в туфлях на высоком каблуке. Они были немного пьяны и настроены пофлиртовать, поэтому вошли в воду прямо в туфлях… У них имелся кокаин, а в номере громко играла музыка — Синатра пел «Мой любимый город». Мы все размякли и говорили друг другу жуткие непристойности. Это было непередаваемое счастье. У обеих девушек было по десять длинных красных ногтей с нескончаемым запасом восхитительного белого порошка. Потрясающе весело — лучше, чем все, что вы можете увидеть в кино».

Впоследствии Уилсон так выразился по поводу этого эпизода, который едва не стоил ему карьеры: «Федералы потратили миллион долларов, пытаясь выяснить, вдыхал я или выдыхал, когда эти ногти проходили у меня под носом, а я так и не проболтался».

Другие мужчины среднего возраста приводили юных девиц в номер «Фантазия» примерно с такой же целью, но в этих стареющих искателях удовольствий есть нечто помпезное и удручающее. Едва ли кто-нибудь из них сможет потом рассказывать о своих оргиях так, словно это были невинные забавы. Но Чарли Уилсон обладал даром, заставлявшим других людей видеть в нем не стареющего негодяя, а добросердечного юношу, виновного лишь в некоторых излишествах молодого возраста.

Этот навык выживания позволял ему регулярно совершать поступки, которые не сошли бы с рук никакому другому члену Конгресса. Одной из первых, кто оценил эту уникальную способность открыто пренебрегать установленными правилами, была молодая Диана Сойер, которая познакомилась с Уилсоном в 1980 году, когда только начинала свою карьеру телевизионного корреспондента. «Он был совершенно неприрученным, — вспоминала она. — Высокий, разболтанный и необузданный — словно трудный ребенок до тех пор, пока не изобрели риталин. Его неукротимый энтузиазм распространялся на женщин и на весь мир».

Конгрессмен не напоминал ни одного из вашингтонских знакомых Дианы Сойер. Его поведение было просто вызывающим. Она вспоминает, как сидела рядом с Чарли в его большом старом «Континентале» перед одним из их немногочисленных совместных ужинов: «Когда я ехала с ним по Коннектикут-авеню, у меня было такое чувство, словно мы направляемся в дешевую закусочную».

Когда Уилсон был впервые избран в Конгресс, он убедил выдающегося университетского профессора Чарльза Симпсона покинуть академический круг и стать его административным советником. По словам Симпсона, Уилсон был самым блестящим человеком, с которым ему когда-либо приходилось работать: «Он обладал удивительной способностью брать сложную проблему, раскладывать ее на части, вытряхивать все лишнее и оставлять самую суть. Нет сомнений, что он мог бы достичь всего, чего хотел. Он метил на пост министра обороны, но, во всяком случае, рассчитывал избраться в Сенат».

Но Симпсон постепенно пришел к убеждению, что в характере его босса есть роковой изъян. Этот недостаток был превосходно сформулирован в рапорте о годности к военной службе, составленном командиром Уилсона во время его службы в ВМФ в конце 1950-х годов: «Чарли Уилсон — лучший офицер, когда-либо служивший под моим командованием на море, но, несомненно, худший в порту».

В те дни Симпсон не сомневался, что у его начальника имеются проблемы со спиртным. Как и у многих алкоголиков, это не проявлялось напрямую: Уилсон мог поглощать огромное количество скотча и выглядеть совершенно трезвым. К тому же он был добродушным пьяницей, который мог рассказывать замечательные истории и заставлял всех покатываться от хохота. По словам Симпсона, в тех случаях, когда алкоголь все же одерживал верх над ним, «Уилсон просто ложился на часок, затем просыпался и вел себя так, словно он проспал двенадцать часов. Мне это казалось совершенно нереальным. Он поступал так на собственных вечеринках — просто засыпал, пока все вращалось вокруг него, а потом вставал и присоединялся к общему веселью».