Война - дело молодых (СИ)

  Короче, умереть здесь легче лёгкого, но что-то не хочется помирать как "русская джуляб". Это первое, что я от них услышала, от старших-то. Слово "джуляб" переводится... ну, сама вспомни замечательное русское слово, в котором тоже есть буквы Б, Л и Я.

  Очень тяжело.

  Ладно, всё. Поплакалась, и будет. Не отправлю я это письмо, наверное. Лучше бодрым голосом позвоню. Очень бодрым. Если наскребу денег.

  * * *

  Омоновец когда-то служил в Таёжке, - десять километров от её родного города, воистину мир тесен, - и она наконец поняла, что иначе её погнали бы отсюда сразу, несмотря на туго свернутый комок купюр разного достоинства: всё, что к тому времени вообще у нее оставалось.

  Когда час назад Артур, единственный из старших, кому ещё подходило слово "мальчик": тонкий, хрупкий, глазищи в пол-лица, - буквально поволок её сюда, она выпотрошила кошелек подчистую, и теперь, безотрывно глядя дюжему капитану в глаза, пыталась сообразить, сколько же там было денег.

  Заканчивались её четвёртые сутки в Грозном.

  четвёртые сутки пылают станицы

  - Что ты тут забыла вообще, землячка? Да езжай ты домой, бля..!

  Это было не оскорблением, а просто вербальной связкой.

  не падайте духом, поручик Голицын

  Она торопливо закивала:

  - Спасибо, прямо сейчас поеду, честное слово, только детей отпустите, пожалуйста...

  - Да какие это, нах.., дети?! Дети, бля..! Ты что, не понимаешь, куда тебя принесло? Тупая, бля..!

  Она опять послушно кивнула.

  - Детей отпустите...

  - Да эти дети тебя ночью от...бут и глотку перережут!

  Эти дети смотрели на нее из-за решётки, из полутьмы "предвариловки". Там было много других... уже не детей, взрослых, и все они молча смотрели... слушали.

  чёрные фары у соседних ворот

  люди, наручники, порванный рот

  - Вот деньги.

  - Я тебе добра хочу, дура, бля..!

  - Спасибо, конечно, конечно, я понимаю, спасибо...

  Капитан, махнув рукой, раздавил окурок в грязной консервной банке, - она следила за каждым его движением, как завороженная, - и начал сосредоточенно пересчитывать смятые купюры.

  - Восемьсот. За двоих - надо бы по пятихатке...

  Она сглотнула.

  Капитан тяжело помолчав, опять махнул рукой:

  - Х.. с тобой... дура ты, учительница, лечиться тебе надо, ей-Богу...

  Она вновь кивнула машинально, как китайский болванчик, который в её детстве, - много веков назад, - стоял на бабушкином комоде, улыбался и кивал, кивал и улыбался...

  сколько раз, покатившись, твоя голова

  с переполненной плахи летела сюда

  - Чего стоишь, забирай своих щенков! Которые твои?

  Звякнул ключ, и она кинулась, влипая в решетку, схватила своих, - Гелани, Сашку, - и наткнулась на взгляд ещё одного мальчишки.

  Чуть постарше её ребят, и на голову выше, стриженный под ноль, худой как щепка, - всё это она увидела, уже держа его за костлявый локоть.

  - Эй-эй-эй, ты чего, землячка, совсем ..бнулась? - Капитан ухватил парня за другой локоть, толкая его обратно за решётку. - Сдурела? Что, скажешь, тоже твой?

  - Мой, - ответила она твердо.

  - А за него чем платить будешь? - Капитан ухмыльнулся, сощурясь, оглядел её, - она не отстранилась, твёрдо посмотрев ему в глаза, сняла с шеи золотую цепочку с крестиком:

  - Храни вас Господь...

  смотри, Господи, крепости от крепости - страх

  мы, Господи, дети у тебя в руках

  научи нас видеть Тебя за каждой бедой

  ...Остановились они, все пятеро, только в квартале от блокпоста, где-то на бывшей спортплощадке возле бывшей школы, под разбитым баскетбольным щитом, и только тогда незнакомый парень выдернул локоть у неё из ладони, метнув исподлобья тёмный взгляд.

  И выругался так грязно и замысловато, что она даже и не поняла сперва этих слов.

  - Ты зачем? - растерявшись, спросила она обиженно. - Зачем ругаешься? Ты бы при своей маме тоже так ругался?

  И осеклась, когда он шагнул к ней, ощерясь совершенно по-волчьи:

  - Заткнись, ты! Она погибла, когда вы здесь бомбили!

  - Тогда она тем более тебя слышит... всегда, - будто игла вошла в грудь под левой ключицей.

  Он ещё несколько долгих секунд смотрел на неё, тяжело дыша, потом обернулся к мальчишкам, спросил что-то, кивнув в её сторону и общеупотребительным жестом повертев пятернёй у стриженого виска.

  Она вытерла щёки ладонью.

  - Да она ж только во вторник сюда приехала, Бек, - Сашка пожал плечами, и снова заклокотала чужая речь.

  Она тупо ждала, и, наконец, парень, названный Беком, нехотя кинул по-русски, - уже явно для неё:

  - Ладно, я с вами.

  ...И опять она сразу ничего не поняла, когда Люция Карловна на пороге дома метнулась к ней, отчаянно жестикулируя, - ещё один чужой язык, - а маленькие так же отчаянно враз заревели, и Сашка, сглотнув, тихо сказал:

  - Директор... Майрбек Хизирович... умер в больнице... утром.

  Голова стала совершенно пустой и лёгкой, она пошатнулась, опираясь на косяк.

  - Люция говорит, - перевёл Сашка сдавленно, - что вы теперь тут будете главная, если... если согласитесь.

  Детский плач оборвался, теперь все они молча смотрели на неё.

  прими, Господи, этот хлеб и вино

  смотри, Господи, вот мы уходим на дно

  научи нас дышать под водой

  Бек, по-хозяйски шагнув вперёд, что-то тихо сказал Сашке, а тот - Люции Карловне, и она, кивнув, повела детей в дом.